Эммануил Виторган: Сегодня я даю добро на кино, в котором раньше бы никогда не снимался

Сегодня

— Эммануил Гедеонович, за импозантную внешность журналисты вас окрестили героем-любовником. Вас не теснят эти рамки?

— Я надеюсь еще пожить и еще что-то сыграть. Что касается любовников, то нет-нет, я острохарактерный артист. Но кино действительно штампует. Здесь некогда вживаться в образ и столько репетировать, сколько мы репетируем в театре, поэтому естественно, что на определенную роль подбирают актеров определенного типажа. Хотя мне грех жаловаться: были и острохарактерные роли, и комедийные. Наша профессия очень похожа на тех девочек, что стоят вдоль дороги… Не знаю, как у вас называется…

— На Окружной…

— У нас на Тверской. Правда, теперь их куда то переселили. Наша профессия такова, что не мы выбираем, а нас выбирают, поэтому мы люди подчинибельные, почти как в армии. Но когда занимаешь какое-то положение, то уже появляется право выбора: можешь или соглашаться на роль в кино, или нет. Но это в кино, а в театре такого нет. Вывешивается приказ, где черным по белому написано, кого тебе играть. Хотя я уже три года как не состою в театре и ничуть об этом не жалею. Распоряжаюсь своим временем, как хочу.

— И чему вы его посвящаете?

— Только работе. Построил дом за городом, но месяцами не могу туда попасть... Вроде бы и жаловаться грех, но утомляюсь ужасно, накапливается усталость от перелетов, переездов. Даже после спектакля я прихожу в себя только часика через три. Я могу шутить, болтать, выпивать с ребятами, но здесь, в темечке, еще сидит только что прожитое на сцене.

— А как же полежать на диване?

— Обожаю! И еще — почитать. Я современную литературу плохо знаю, в отличие от той нашей. Пелевин, Улицкая, читал, но маловато.

— Сын Максим, наверное, у вас перенял у вас эту привычку, он тоже говорил о диване, как о лучшем отдыхе…

— Ну, это он немного поскромничал. На самом деле Максим очень любознательный человек и когда у него есть свободная минута, он или читает, или смотрит фильм, который еще не видел. Он увлекается художниками. У него огромная библиотека, он и у меня стащил несколько книг. Мне он нравится. Максим очень многое взял от мамы — от Аллочки Балтер, моей второй жены, к слову, киевлянки. Когда он рос, я очень много снимался, а она оставалась с ним, пожертвовала собой и карьерой, потому что должна была быть с Максимкой.

— Как-то вы говорили, что вам с Ирой — вашей последней женой — еще надо притереться… Процесс продолжается?

— Знаете, как с нами, актерами, сложно. В какой-то момент ты можешь отключиться и думать о своем. Ира этого не понимала, не привыкла, а она очень общительная, и тут вдруг бах — я ухожу в себя, отвечаю невпопад. Ей казалось, что это невнимательность такая, она плакала бедная, а я удивлялся, в чем причина. Потом разобрались и сейчас она спокойно реагирует. Не упрекнет. Недавно мы отметили 7 лет нашей супружеской жизни. Вобщем, мы уже притерлись.

— Неужели Ирина не ревнует вас к вашему прошлому, к вашей огромной любви? Ведь вы же постоянно вспоминаете о Балтер, даже, знаю, ходите вместе с Ирой на кладбище...

— Мы отмечаем и дни рождения Аллочки, и годовщину смерти, собираем родных. Это говорит о том, что она очень мудрый человек. И ведь у Иришки до меня была своя жизнь, она тоже любила, расставалась. Мы с Ирой были знакомы еще, когда Аллочка была жива, и она ее знала, но тогда у нас не было никаких взаимоотношений. И сегодня, когда Ира иногда без меня ездит к Алле на кладбище, я не знаю, о чем они там разговаривают. Главное, Ирина вернула мне мою дочь Ксению (примирила с дочерью от первого брака, — Авт.), моих внуков. Аллочка не то, что не хотела нашего примирения с Ксеней, просто она так была увлечена Максимкой, что ей было не до этого, она не восстанавливала эту связь. А Иришка восстановила. Мы 30 лет практически не общались с дочкой. С моей стороны было несколько попыток, но они проваливались, а Иришка добилась этого. Она удивительный человек и очень похожа на Аллочку, не внешне, а внутренне. Они добрые, бросающиеся на помощь любому, у нее очень много друзей. Я их знаю – хорошие ребята. На наших днях рождениях собираются огромные компании, меньше 50 человек не бывает. Вечерами мы всегда заняты. Если нет спектакля, значит, у кого то из наших день рождения или другой праздник.

— Когда вы только сошлись с Ирой, она же все-таки вас моложе, она не говорила о ребенке?

— Ира обожает детей. Ей бы прикоснуться к ребенку, она уже жутко счастлива, но проблема в том, что я провел энное количество времени в больницах, у меня нет легкого, я болел онкологией, Аллочка тоже ушла из-за онкологического заболевания, и Ирина болела онкологией. Поэтому ей врачи не рекомендуют иметь ребенка. Пока, во всяком случае. Хотя некоторые из них уже говорят, мол, хватит, уже можно – рожайте. И мы об этом думаем, нам этого очень хочется. Для Иришки готов кучу детей наделать. Мы это планируем. У меня есть хорошие примеры, тот же Олег Табаков, Михаил Казаков, которые рожали в моем сегодняшнем возрасте. Так что здесь нет никаких препятствий, кроме здоровья – это то, что приостанавливало все эти годы. Онкология — чума страшная! Ушли замечательные ребята Саша Абдулов, Ян Арлазоров, Боря Хмельницкий, которые могли бы нам быть еще долго очень полезны.

— Говорят, в свое время именно Аллочка вытащила вас с того света...

— Аллочка очень за меня боролась. Она так вникла, что могла подсказывать врачам и сделала все, чтобы я остался. Я тоже старался, боролся за нее, но у меня не получилось, к огромному сожалению.

— Вы влюбчивый, но когда в браке — для вас существуют другие женщины?

— Нет, ну почему же, существуют. Я же живой человек. Даже при такой женщине как Аллочка и то я иногда позволял. Работает при этом не сердце, а физиология. Я был молодой и проводил много времени вне семьи. Нет-нет да и было что... В этом не стыдно признаваться. Вот с Иришкой сложнее. Вместе уже 7 лет, но я пока ни-ни. Хотя она меня не держит и не контролирует, и я ей доверяю.

— Когда вас стали называть секс-символом, вам это льстило или же тяготило?

— Что касается секс-символа, то было приятно, когда мне это шептали женщины, любимые мои женщины, и находясь со мной вдвоем. Все остальное — гений, секс-символ и прочие «звания»… Я на это никак не реагирую. Мое честолюбие полностью удовлетворено. В прошлом году было ровно 50 лет моей творческой деятельности, даже самому странно произносить эти цифры, в этом году мне 70 лет жизни. Совсем не ощущаю себя на столько лет. Но я сделал моно-спектакль, в который не привлек ни режиссеров, ни актеров, чтобы все шишки валили на меня. И сделал это не в честь 50-летия, а как подарок всем тем, кого я мучил много лет.

— Однажды в троллейбусе бывший зэк потребовал у вас снять часы, угрожая ножом, но вы не просто наотрез отказались это делать, а даже посмеялись над воришкой. А случалось ли вам прикрываться актерским мастерством, чтобы избежать неприятных ситуаций?

— Да, меня это выручает. Таких примеров, как было с бывшим зэком, который потом все же узнал меня, и предложил в качестве компенсации снять наручные часы со всех пассажиров, больше не было. А мэр Москвы Лужков выделил мне здание под культурный центр Виторгана, который возглавляет моя жена Ирина Млодик, но эту постройку необходимо ремонтировать, оформлять, в общем бюрократической волокиты хватило бы на долгое время. Но люди идут мне навстречу и ту бумажку, которую обычно подписывают по полгода, мне делают за один день. Из уважения к тому, что я сделал. Когда я вхожу в магазин, ко мне со всех сторон обращаются — проходите, проходите и пропускают вне очереди. Я краснею и стараюсь поскорее оттуда уйти.

— А вот тогда, в троллейбусе, неужели вам не было страшно?

— Ничуть, ведь тогда я только отыграл и прожил жизнь адмирала Нельсона, который был очень мужественным и не терпел никаких возражений. Я еще не отошел от спектакля, поэтому был так спокоен, разговаривая с ним. С одной стороны я живу жизнью своих героев, а с другой стороны привношу в них что-то свое. Вот сижу с вами, общаюсь, секу человека и потом может какое-то его движение или слово выскочит в моей роли.

А был у меня в жизни еще один эпизод. Это случилось в Ленинграде. Вышел из троллейбуса на Невский возле Аничкова моста, я ехал со спектакля. И только вышел, как мимо меня проскакивает моряк, а в руке у него пистолет. Он кого-то ищет, видимо, хотел пристрелить. И это надо же было мне сообразить, я потом уже сказал себе — дурак ты ж такой! — но в тот момент я автоматически выхватил у него пистолет, зажал в своей руке и продолжил идти. А моряк ничего не понял, метался по Невскому, но вокруг толпа... Я немного отошел и выбросил пистолет с моста. Фонтан брызг... И только потом подумал, что ж я сделал! Если бы я промахнулся, он бы меня мог пристрелить, этот моряк был в каком-то жутком состоянии.

— На дворе кризис, как это сказалось на вас?

— Я должен со стыдом признаться, что сегодня, бывает, даю согласие на то кино, в котором бы раньше никогда не снимался. Ситуация в мире и в нашей стране такова, что надо зарабатывать деньги. Хотя впереди всего и вся у меня всегда стояла профессия, затем — родные, а потом уже заработки. Я долго мечтал о собственной квартире, чтобы в ней была лестница, два этажа, камин и кабинет. На сегодня я это имею и очень рад. Вот собаку не могу завести: выгуливать ее некому, заняты все.

— Эммануил Гедеонович, за свою жизнь вы довольно часто меняли театры. В чем была причина?

— Не в оправдание, но хочу сказать, что очень многие мои коллеги значительно чаще меняли театр, чем я за 50 лет службы в театре. И каждый раз у меня были на то разные причины. После института меня оставляли в Ленинграде в двух театрах, но в то время молодые не играли Ромео, Джульетт и Гамлетов, эти роли тогда доставались исключительно народным артистам. И я поехал в Псков – маленький уютный город, там и устроился на свою первую работу в театр, где отслужил два года и вернулся в Ленинград — в театр Драмы и комедии на Литейном, потом перешел в театр Ленинского комсомола. Меня пригласили на очень интересную роль, там же я познакомился с великим режиссером — Георгием Александровичем Товстоногом. Этого случая я упустить не мог. Затем переехали в Москву. Там служил в театре Станиславского и театре имени Маяковского. Всего пять, а да и на Таганке поработал немного. Переехать же в столицу меня вынудили обстоятельства. Так получилось, что я ушел из первой семьи, и бывшая жена попросила меня, у нас тогда был маленький ребенок, не появляться больше в Ленинграде. А я тогда был очень там популярен. Телевидение, радио, афиши театра, ей все напоминало обо мне. И мы с новой супругой, к которой я ушел из первой семьи, переехали в столицу. Я знаю, что очень обидел свою первую жену, причем несправедливо, но так случилось, что я встретил женщину, без которой я просто дышать не мог, как уже говорил, Аллочку Балтер.

— Наверняка начинать новую жизнь в Москве, где вас не знали, было тяжело. Да к тому же у вас там даже не было ни жилья, ни работы, да и новая семья…

— Опять пришлось начинать все с нуля… Никакие прежние заслуги не в счет, потому что Москва — это отдельное государство. Но как бы там ни было, в столице я живу с 1971 года, там же родили с Аллой сына Максимку, который еще, будучи ребенком, заявил нам, мол, вы-то приезжие, лимита, а я коронный (хотел сказать коренной) москвич… Зато за свою жизнь я повстречался со множеством талантливых режиссеров — Товстоногов, Леонид Варбаковский, Мария Смакнеби, Андрей Гончаров, Анатолий Васильев и другие, и со многими из них я работал.

— Вы трепетно отзываетесь о режиссерах того поколения, а кого считаете талантливым из современных деятелей? Например, Бондарчук, Тодоровский…

— К сожалению, сравнить с той режиссурой, с которой я встречался в театре и в кино — вообще не могу. Я не встречался ни с Бондарчуками, ни с Михалковым, но со стороны смотрю на их работу. Меня впечатляет разве что Воропаев и… Больше не могу вспомнить, во всяком случае, такого количества талантов, в разных сферах, не только в режиссуре, как было в прошлые годы, сейчас нет. Но это нормально. Ведь не в каждом поколении рождаются Высоцкие.

— Вы смотрите популярные шоу типа «Наша Раша», «Камеди клаб»?

— Нет. Мне это не очень нравится. С чувством юмора у меня все в полном порядке, у меня есть одесские корни, но когда пошлят, а зал на это реагирует хохотом, мне становится неловко. Ведь я тоже каким-то образом в этом принимаю участие, как актер, который за эти годы прожил такое количество жизней…

— У вас еще остались родственники в Одессе?

— Да совсем немного. Зато у меня пол кладбища одесского родственников. Недавно там был на съемках, а вообще периодически наведываюсь на вторую родину.

ЗА ПЛЕЧАМИ — БОЛЕЕ 70 ФИЛЬМОВ. Эммануил Виторган родился 27.12.1939 в Баку, Азербайджан. Его родители — родом из Одессы. Отец был крупным советским хозяйственником. Мама — домохозяйкой. Отца часто перебрасывали с объекта на объект, так и вышло, что сын родился в Баку. Эммануил Виторган окончил в 1961 году Ленинградский государственный институт театра, музыки и кинематографии. На сегодня за плечами артиста — 50 лет работы в разных театрах и роли в более чем 70 фильмах («Чародеи», «Бедная Настя»). Нынче он снимается в телефильме с рабочим названием «Две стороны одной Анны» телеканала «Интер» в роли бизнесмена.

ПОЗНАЛ ЛЮБОВЬ ТРИ РАЗА. Ради белокурой красавицы-актрисы Аллы Балтер Эммануил Виторган ушел от своей первой жены — Тамары Румянцевой, с которой они поженились и родили дочь Ксению, еще будучи студентами Института театра, музыки и кинематографии в Питере. Позже актер признавался, что его встреча с Аллочкой была, как вспышка, — он влюбился с первого взгляда, хотя и считает свой уход из семьи «самым большим грехом». По настоянию первой жены Виторган уехал с Балтер в Москву, где у них родился сын Максим, который стал актером и телеведущим. О семейной жизни Эммануила и Аллы слагали легенды, считая их самой красивой, успешной и богатой парой в богеме. Но 14 июля 2000 года случилось несчастье — Алла умерла, так и не увидев внуков, — Полину и Даниила. Спустя три года актер вновь попытался обрести свое счастье, женившись на Ирине Млодик, которая младше Виторгана на 17 лет. Новая жена Виторгана возглавляет театральное агентство и владеет сетью химчисток, для которых актер придумал причудливое название «Обчистим всю Россию».

17.03.2009 12-02