Актер Зиновий Высоковский говорил, что его "детство было омрачено войной, а старость -перестройкой"

Бульвар Гордона

Об актерской профессии Зиновий Высоковский мечтал с детства. Когда после школы он собрался поступать в театральный, отец, главный бухгалтер Таганрогского кирпичного завода, только руками развел: "Ребенок с золотой медалью уходит в босяки!". Но с первого раза медалиста по причине "пятой графы" не приняли.

Вернувшись домой, он поступил в радиотехнический институт, не переставая при этом удивляться: "В общедоступный театральный не взяли, а в трижды секретный радиотехнический - пожалуйста!". Но через несколько лет, уже будучи инженером, бросил все и снова отправился на штурм театральной Москвы. И на этот раз она сдалась - он стал-таки студентом Щукинского училища.

"Какая Марья без Ивана,
Какой ботинок без шнурка,
Какая песня без баяна,
Какой пан Зюзя без "Люлька"?"

- написал когда-то о Зиновии Высоковском Аркадий Арканов. Действительно. Два самых знаменитых образа этого актера - "писатель про заек" из "Кабачка "13 стульев" и подвыпивший интеллигент, обогативший наш лексикон словами - "Тимирязиський", "мацацикл", "к стенке прислонютый", "бледный мент", "цулую". А ведь были еще Мишка в "Живых и мертвых", Бартоло в "Женитьбе Фигаро", роли в фильмах "Друзья и годы" и "Еще раз про любовь" - работы разноплановые, свидетельствующие, что Высоковский был актером гораздо более глубоким, чем мы привыкли о нем думать.


АКТЕР ВЕНИАМИН СМЕХОВ: "ИМЕННО ЗЯМА ПРИДУМАЛ ЗНАМЕНИТЫЙ КОСМИЧЕСКИЙ АНЕКДОТ: "ВСЕ СИСТЕМЫ КОРАБЛЯ РАБОТАЮТ НОРМАЛЬНО... БОТАЮТ НОРМАЛЬНО... БОТАЮТ НОРМАЛЬНО"

— Вениамин Борисович, вы, если не ошибаюсь, учились с Зиновием Высоковским на одном курсе?

— Самыми молодыми, поступившими в Щукинское сразу же после школы, были мы с Людой Максаковой, самыми "старыми" — наш художественный руководитель Владимир Этуш, которому в ту пору было 35 лет, и приближавшиеся к нему по возрасту солидные ребята, уже успевшие получить одно высшее образование. Зиновий Высоковский и Александр Бенинбойм вынуждены были прорываться не только через экзаменационные, но и через национальные квоты, что только прибавляло нашего к ним уважения.

За Высоковским тянулась легенда, которую сам Зяма, впрочем, особо не подтверждал, что он был блестящим инженером-радиотехником в Ростове. У него там была уже вполне устоявшаяся жизнь, от которой он рванул "в артисты" — на безденежье и бесперспективность, поскольку его внешность и голос каких-то необыкновенных ролей ему не сулили. Это был смелый и неэгоистический шаг.

Получая нищенскую стипендию — 22 рубля в месяц, Зяма зимой и летом ходил в одном и том же пиджачке. Но у него было уникальное чувство юмора и характерность, а вахтанговская театральная школа очень ценит эти качества в актерах. Он дружил со старшекурсниками, в силу возраста у него с ними было больше общего, но и в нашем "детском садике" чувствовал себя прекрасно. Курс у нас был очень хороший — дружный и по сравнению с другими целомудренный и целенаправленный, как и наш руководитель Владимир Этуш — абсолютный фанатик честности в искусстве. Кстати, это был единственный курс Этуша, больше он студентов не набирал.

— Высоковский играл в студенческих постановках в основном комические роли?

— Не обязательно. У меня сохранилась фотография, где в отрывке из "Жестокости" Нилина Зяма (мы его тогда называли Зин) играет начальника уголовного розыска. Он, как и все мы, прошел все положенные студенту радости и мучения.

— А что чаще всего вспоминается?

— В основном смешное. На его поминках я рассказывал о том, как Зяма сдавал зачет по пению, чем, несмотря на всю трагичность момента, веселил близких ему людей — трех прекрасных женщин — жену, дочь и внучку.

Дело в том, что у Зямы начисто отсутствовал музыкальный слух. И мы, очень его любя, пытались наладить его слух тем, что, когда он должен был петь, просто... физически стискивали его с двух сторон. И Зяма буквально по складам выводил песню Бернеса "Когда поет далекий друг": "Задумчивый голос Монтана звучит на короткой волне". А мы давили все сильнее, чтобы из него — не дай Бог! — не вылетел неправильный звук. Это было очень смешно!

Наш любимый педагог Владимир Георгиевич Шлезингер при постановке дипломного спектакля "Мещанин во дворянстве" (с ним наш курс прославился за три года до знаменитого "Доброго человека из Сезуана" в постановке Любимова) удачно использовал Зямино неумение петь. Шлезингер дал ему главную роль — Журдена, в которой это выглядело не как недостаток, а как трогательная забавность актера.

— Далеко не каждому провинциалу после театрального училища удается зацепиться в Москве...

— Зяму сначала пригласили в Театр миниатюр к Владимиру Полякову, где он работал вместе с Марком Захаровым. В отличие от нас Высоковский тогда часто ездил на гастроли за границу, правда, преимущественно в страны социалистического лагеря.

Помню его байки о Польше, которая уже тогда была глубоко антисоветской и антисоциалистической страной. Вообще, Зяма был великолепным рассказчиком. Одинаково хорошо у него получались и жизненные истории, и анекдоты, которые он сам сочинял. В то время, когда летали первые космонавты, с орбиты они обязательно докладывали партии и правительству, что полет проходит нормально, а чувствуют они себя отлично. И Зяма придумал анекдот о том, как в космос отправили Рабиновича.

— Это уже смешно!

— На вопрос о самочувствии его персонаж отвечал: "Впервые в жизни чувствую себя нормально". Зяме принадлежит и авторство другого знаменитого космического анекдота: "Все системы корабля работают нормально... ботают нормально... ботают нормально". Зяма вообще очень хорошо писал, у него были замечательные миниатюры, одно время он часто печатался. Тот же Шлезингер очень доверял в литературном отношении Зяме и мне, и мы даже вместе переписывали сцену "Турецкой церемонии" из "Мещанина во дворянстве".
Одна из лучших киноработ Зиновия Высоковского — Мишка в одноименной картине Александра Столпера по роману Константина Симонова "Живые и мертвые", 1964 год

— Вы дружили?

— Нас нельзя было назвать друзьями, но мы относились друг к другу с большой симпатией. Причем симпатизировал я не только Зяме, но и всему его семейству — жене Любочке, красавицам дочке и внучке. Связывал нас и Театр на Таганке, в котором я работал, — Зяма был одним из самых верных и преданных его зрителей. Актеры вообще редко ходят в театры, он в этом смысле был исключением из общего правила. Я даже мечтал о том, что однажды он сыграет что-нибудь на нашей сцене. И мечта чуть было не осуществилась, когда я по заказу Любимова написал пьесу "Час пик" по повести польского писателя Ежи Ставинского.

В поезде, по пути на гастроли, мы с Юрием Петровичем разбирали список действующих лиц, и я предлагал на главную роль двух актеров — Ширвиндта и Высоковского. Любимов не пришел в восторг ни от одной кандидатуры. Сказал, как о чем-то пустяковом, — так мог сделать только он: "А почему бы тебе самому не сыграть эту роль? Ты же читаешь ее как автор?".

Ширвиндт отнесся к решению Любимова легко, казалось, он совсем не горел желанием у нас играть. Правда, в программе "Таланты и поклонники", которую я веду на российском телевидении, он недавно заявил: "Я хотел, чтобы у тебя сложилась жизнь, поэтому и отказался". А вот Зяма очень переживал — как-то на очередной встрече нашего курса он мне в этом признался.

Думаю, Зиновию не хватало серьезных ролей, он был актером гораздо более широкого диапазона, чем тот, который видели в нем режиссеры. Поэтому для него очень важна была работа в картине Александра Борисовича Столпера "Живые и мертвые".

— С кем еще Зиновия Моисеевича связывали дружеские отношения?

— Он первым из нас подружился с нашим общим кумиром — Юрием Яковлевым. Позже, где-то на отдыхе, довольно близко сошелся с ним и я, и мне было очень приятно узнать, что со всего нашего курса Юрий Васильевич выделял именно нас с Зямой. Ну а потом в его жизни случился перекресток, который называется "Владимир Высоцкий". Марина Влади обычно освобождалась на лето и все каникулы проводила вместе с Володей, как правило, в России. Они очень любили морские круизы, во время одного из которых и познакомились с Зямой.

Помню, приехал Высоцкий из такой поездки и говорит: "Слушай, а у тебя очень хороший однокурсник — Зяма Высоковский". И добавил, что они очень хорошо провели с ним время. Я тогда еще пошутил: "Он обо мне, конечно, только плохое говорил?". И Володя, тоже шутя, ответил: "Да он бы не посмел!".

Позже во время гастролей Театра на Таганке в Таганроге мы с Высоцким гуляли по улицам и хотели зайти в Дом-музей Чехова, но тот был на ремонте. А когда мы возвращались в театр, я сказал Володе: "Знаешь, а ведь тут родился не только Чехов, но и Высоковский". И сам собой родился каламбур, которым я теперь хвастаюсь в своих программах и встречах со зрителями:
Дочь актера Екатерина Высоковская — журналистка и радиоведущая

Где родились Высоковский и Чехов,
Ныне гуляют Высоцкий и Смехов.

— Так уж случилось, что два ваших хороших товарища, уникальные комедийные таланты Зиновий Высоковский и Семен Фарада, умерли практически одновременно — в разгар прошлого лета.

— Они были ровесниками, оба — 1933 года рождения, но Зямы не стало как-то очень быстро, а Сеня угасал несколько лет. В разгар курортного сезона Москва буквально вымирает, поэтому меня очень тронули люди, которые пришли проводить их в последний путь. Я был восхищен тем, как торжественно и достойно выглядели три главные женщины в жизни Зямы — жена, дочь и внучка.

До глубины души поразил меня и Иосиф Кобзон, который вообще кажется мне человеком феноменальным. Я убежден, что есть люди, к которым нельзя подходить с нашими земными мерками, они в каком-то смысле инопланетяне, и Иосиф Давыдович — один из них. На похороны Зямы он приехал из больницы, и было видно, что ему самому худо, хотя он в этом и не признавался. Но когда его попросили провести церемонию прощания, сделал это очень точно — и по-человечески, и художественно. А на мой вопрос о самочувствии ответил, что просто не мог не прийти.

ПИСАТЕЛЬ АРКАДИЙ ИНИН: "ЗЯМА ЧАСТО ГОВОРИЛ: "Я ПУТЕМ ЛИЦА МОГУ ДОБЫТЬ ЛЮБОЙ ДЕФИЦИТ"

С писателем Аркадием Ининым Высоковского связывала работа над "Кабачком "13 стульев" и совместные концерты.

— Аркадий Яковлевич, представляю, как весело было окружающим, когда вы с Зиновием Высоковским были в ударе...

— Зрители почему-то привыкли представлять себе юмористов людьми веселыми, но чаще всего это не так. Больше всего, как мне кажется, Зяма был похож на своего персонажа Гиви из спектакля Театра сатиры "Маленькие комедии большого дома" по пьесе Горина и Арканова. У этого грузина была русская жена, которая его упрекала: "Вот другие грузины всегда веселые — поют, улыбаются, а ты у меня почему-то все время грустный". На что он отвечал (говорит с акцентом): "Я унутренне пою, я унутренне улыбаюсь".

Вот и Зяма всю жизнь улыбался "унутренне", хотя всегда легко становился душой любой компании. Знал множество анекдотов, даже много лет вел в одной московской газете рубрику "Анекдоты от пана Зюзи". Был у него и замечательный цикл анекдотов "Говорит Одесса", которые он собирал много лет.

— Откуда у него, уроженца Таганрога, тяга к одесскому юмору?

— Так ведь принято считать, что весь наш юмор родом из Одессы. Но Зяме лег на душу образ одессита еще и благодаря маленькой, но очень яркой роли Аптекаря в спектакле Театра сатиры "Интервенция".

Это был абсолютно одесский персонаж со всеми присущими уроженцам этого города манерами и интонациями. Высоковский настолько его любил, что, слегка усовершенствовав, столько лет подряд читал его с эстрады. Вообще, он был глубже, чем те образы, которые играл. Впрочем, так, к сожалению, можно сказать обо многих талантливых актерах...
Зиновий Высоковский разделил судьбу почти всех "кабачковских" актеров. За свою невероятную популярность им приходилось платить дорогую цену — в театре их затирали, в кино игнорировали...

В кино он сделал немного, но у него была своя тема — в любой роли он прежде всего играл чеховского (недаром же он, как и Антон Павлович, родом из Таганрога) маленького человека, который попадает в сложные жизненные обстоятельства и при этом гнется, но не ломается. Возможно, он подвигов не совершает, но и свое человеческое достоинство никому попирать не позволит. Таким же Зяма был и в жизни.

Насколько я знаю, особо близких друзей у него не было. Он был человеком не коллективным, не тусовочным, скорее, вещью в себе.

— Потому и ушел из Театра сатиры на вольные хлеба вместе со своим "Люльком"?

— Действительно, у советских людей не было принято уходить с хорошей работы в никуда. А словосочетание "актер Театра сатиры" — это и статус, и материальная стабильность. Но в творческом плане Зяма ничего не проиграл. У него ведь не было таких звездных ролей, как у Андрюши Миронова или Анатолия Дмитриевича Папанова, в театре он был актером второго плана. А поскольку из Сатиры ушел на пике популярности, то концертами обделен не был.

— Как вы думаете, почему Высоковский так мало снимался?

— Это судьба всех "кабачковских" актеров. С одной стороны, у них была невероятная популярность и поистине всенародная любовь. Как часто говорил Зяма: "Я путем лица могу добыть любой дефицит — вещи, продукты, билеты на юг". С другой стороны, они за эту популярность платили дорогую цену.

В театре главный режиссер Плучек ревновал их к "Кабачку" и всячески затирал, а режиссеры кино не хотели их снимать. Ведь стоило такому актеру появиться на экране, зрители реагировали однозначно: "О, это же пан Зюзя!". Из всех занятых в этом проекте актеров снимались разве что Спартак Мишулин и Оля Аросева, да и то благодаря Рязанову.

— Последние лет 10-15 вы с ним работали в одной концертной программе "Московская юморина". Чем запомнилось это время?

— Оно у меня ассоциируется с его внучкой Сонечкой, которая выросла практически у нас на глазах. Дело в том, что лет с 12-ти девочка вместе с Зямой приходила абсолютно на все (!) наши концерты и знала наизусть все его монологи. Мы только удивлялись: неужели ей не скучно в миллионный раз одно и то же смотреть? Но она на все вопросы отвечала: "Мне интересно".

Зяма к ней очень трогательно относился. Жену с дочерью тоже сильно любил, но внучку особенно. Сонечка пошла по его стопам — стала актрисой, сейчас понемногу снимается, защитила диссертацию на какую-то актерскую тематику. Мы Зиновию даже втайне завидовали — никто больше не приходил на концерт с детьми или внуками.

— Высоковский, наверняка, выступал со своим знаменитым "Люльком"?

— Свою заслуженную порцию аплодисментов за этот номер он, конечно, получал, а потом неожиданно рассказывал о своей дружбе с Володей Высоцким и читал его стихи. И это было замечательно, поскольку мы весь концерт хохмили и придуривались, а он вдруг поворачивался к зрителям совершенно неожиданной стороной. Поначалу мы ему говорили: "Зяма, брось ты это дело! Концерт-то юмористический, зачем ты вносишь такую серьезную струю?". Но он отвечал: "Нет, это для меня очень важно!". И убедил-таки нас всех.

— В последние годы популярности у него не убавилось?

— Да, молодежь его почти не знала, но она на наши концерты и не ходила. А зрители среднего и старшего возраста его помнили и любили. Стоило объявить: "Народный артист России (он в этом смысле обижен не был — звание получил несколько лет назад) Зиновий Высоковский!", как зал буквально взрывался аплодисментами.

ПАНИ ТЕРЕЗА ИЗ "КАБАЧКА "13 СТУЛЬЕВ" ЗОЯ ЗЕЛИНСКАЯ: "ЧТОБЫ ПРОДЛИТЬ СВОЕ ПРЕБЫВАНИЕ НА ЭКРАНЕ, ЗЯМА СДЕЛАЛ СВОЕГО ПАНА ЗЮЗЮ ЗАИКОЙ"

Зоя Зелинская работала с Зиновием Моисеевичем и на телевидении, и в Театре сатиры.

— Зоя Николаевна, это ведь ваш муж, режиссер Георгий Зелинский, зажег звезду Зиновия Высоковского, пригласив его в "Кабачок "13 стульев"?

— Хорошо помню, как мы с редактором "Кабачка" и Георгием Васильевичем пошли в Театр миниатюр смотреть на Зяму Высоковского, которого нам порекомендовали как прекрасного комедийного актера. Он действительно был очень смешной — глазастый, кудрявый, тогда еще худощавый, и так нам понравился, что его немедля пригласили в программу. А вскоре после дебюта в ней его взяли на работу в Театр сатиры.

— Кто придумал его персонажа — знаменитого пана Зюзю?

— Так сам Зяма и придумал. Причем все, включая профессию своего персонажа (пан Зюзя был писателем-графоманом) и его имя. Его часто спрашивали, почему он назвал его именно так, ведь у поляков такого имени нет. Он отвечал, что, во-первых, Зюзя созвучно с Зямой. А во-вторых, в Таганроге, где он родился и вырос, жило много ассирийцев, у которых слово "зузи" означает "деньги". А это слово, по его мнению, приятно звучит на любом языке.

Текст, с которым появлялся в кадре его персонаж, Зямочка тоже сочинял сам. А чтобы как-то продлить свое пребывание на экране, придумал маленькую хитрость: сделал своего пана Зюзю заикой. Это было очень смешно и ненавязчиво, тем не менее нравилось не всем.

Однажды на Гостелерадио даже пришло письмо, в котором какой-то зритель обвинял Зяму в том, что он, дескать, издевается над заикающимися людьми. В то время на телевидение на все так называемые "сигналы" принято было реагировать. Так что Зяме пришлось писать ответ. Он объяснил заикание пана Зюзи своим невероятным волнением перед съемками.

— Он ушел из Театра сатиры. Неужели у него не сложились отношения в коллективе?

— Ну что вы! Он был доброжелательным, интеллигентным, неконфликтным и очень остроумным. Именно он впервые рассказал историю о приезде Театра сатиры в польский городок, которая сейчас считается анекдотом.

Там размещался советский военный гарнизон, и актеров встречал молоденький лейтенант. Первым из автобуса вышел Анатолий Папанов. Увидев его, военный удивился: "Ешь твою мать, сам Волк!". Следом спустился Зямочка, и лейтенант воскликнул: "Ешь твою мать, пан Зюзя!", а увидев Татьяну Пельтцер, совершенно обалдел: "Ой, бабушка Пизднер!".

У нас в театре его очень любили, но прокормить на актерскую зарплату семью становилось все труднее. Когда в 87-м году, вскоре после смерти Папанова и Миронова, Зяма ушел из театра, мы об этом очень сожалели.

ВНУЧКА СОФЬЯ ВЫСОКОВСКАЯ: "В ПОСЛЕДНИЕ ГОДЫ У ДЕДУШКИ БЫЛО КРЕДО: "ПЛАЧЬ ПЕРЕД БОГОМ, СМЕЙСЯ ПЕРЕД ЛЮДЬМИ"

Маленькая девочка, с открытым ртом смотревшая все дедушкины спектакли, выросла и стала актрисой. Одна из самых ярких ее работ — забавная секретарша Полина в сериале "Крем". Актриса Валентина Шарыкина — она же пани Зося из "Кабачка "13 стульев" — вспоминала, как несколько лет назад в Доме актера встретила Зиновия Высоковского с красивой юной девушкой и растерялась: неужели и он, подобно многим, сменил супругу на юную любовницу? Только и смогла выдавить: "Зямочка?!". На что Зиновий Моисеевич, сверкнув глазами, грозно ответил: "Это моя внучка!".

— Софья, вы помните описанную актрисой Шарыкиной встречу?

— (Cмеется). Конкретно эту — нет, но таких историй было достаточно много. Хорошо помню реакцию Говорухина, которого мы встретили на какой-то премьере. Когда дед сказал ему: "Ты что, с ума сошел? Это же моя внучка!", Станислав Сергеевич рассмеялся: "Да ладно, перестань, я все понимаю!". Конечно, в его словах была доля шутки, но поначалу многие действительно принимали меня за дедушкину пассию.

— С таким дедушкой вы, наверное, всегда хотели стать актрисой?

— О будущей профессии я даже никогда не задумывалась — как-то само собой разумелось, что буду актрисой. И по окончании школы другого варианта, кроме театрального училища, у меня не было. Теперь я понимаю, что дедушка старался незаметно подталкивать меня к этому решению, он вообще воспитывал меня так, что я этого не замечала. Репетировал со мной, помогал чем мог. В результате я тоже поступила в Щукинское училище, которое в свое время окончил он.

Когда я подросла, Зиновий Моисеевич уже не работал в Театре сатиры, но играл антрепризные спектакли у Трушкина, снимался в кино, у него было безумное количество эстрадных концертов. В детстве его работа казалась мне сплошным праздником: вокруг известные люди, они что-то обсуждают, рассказывают друг другу, а ты стоишь и слушаешь. Сейчас я понимаю, что в этом не было ничего особенного, — журналисты точно так же, придя на пресс-конференцию, встречаются со своими коллегами. Но походы с дедушкой за кулисы очень высоко подняли для меня планку человеческого общения.

— Вы видели его не только на сцене, где все актеры преображаются, но и дома, где можно себе позволить расслабиться...

— Дед старался и в кругу семьи не показывать никому ни своих болезней, ни своего плохого настроения. В последние годы жизни у него было кредо: "Плачь перед Богом, смейся перед людьми", и он старался ему следовать.

Он нас всегда старался рассмешить, развеселить, даже о грустных вещах говорил с юмором. Хотя его жизнь была далеко не такой уж легкой и простой, как это может показаться на первый взгляд. Например, он часто говорил, что его детство было омрачено войной (из Таганрога его с мамой тогда эвакуировали в Грузию), а старость — перестройкой.

31.08.2010 13-00