Встреча через годы и расстояния

Владислав Наконечный, Луцк

Сэм Боймель давно живет в городе Цинцинатти в США. Многие годы напряженно трудился. Со временем пришел достаток. Он относится к тем американцам, которых называют ёмким словом - миллионер.

Родом он из волынского местечка Турийска, и его никогда не покидало желание побывать там, где прошло его детство, где он потерял всех своих родных и близких и где его, в те годы четырнадцатилетнего пацана, спас от верной смерти простой украинский крестьянин по имени Петр. Это все, что он помнил о том времени. Он забыл даже точное название села, где это произошло.

В 1998 году ему прислал письмо Бенцион Вайнер из Израиля, также бывший турийчанин, и сообщил, что в Турийске на месте массового уничтожения их родных и близких в августе 1942 года фашистами и украинской вспомогательной полицией, установлен памятник. В письме была фотография этого скромного памятника.

После получения письма желание Сэма побывать в Турийске вспыхнуло с новой силой. Подумав, он созвонился с Вайнером и сказал, что он хочет поехать на Волынь и желает профинансировать создание на этом месте мемориального комплекса, а не просто скромного памятника.

К августу 2000 года этот комплекс был завершен. Узнав об этом, Сэм приехал в Турийск, вместе с женой и уже взрослым сыном. По дороге на родину в Варшаве к нему присоединилась группа бывших турийчан из Израиля. Наняв микроавтобус, их группа пересекла границу Польши и Украины и утром третьего сентября была в Турийске.

Райцентр Волыни встретил своих гостей не очень приветливо. Беспрестанно лил дождь. В сопровождении председателя поселкового Совета Галины Микитюк и группы местных жителей их микроавтобус с трудом добрался до бывшего песчаного карьера, где были расстреляны их родные и близкие в годы страшной войны и откуда Шмулик, так тогда звали Боймеля, бежал всю ночь через леса.

Под проливным дождем была прочитана молитва, надрывно и жалобно прозвучал гимн Израиля «Атиква» в исполнении заслуженного деятеля культуры Украины, скрипача Товия Ривеца, легли цветы к памятнику.

После этого гости Турийска побывали в школе, в которой некоторые из них, в том числе и Сэм, учились перед войной. И вот во дворе этой школы Сэм сообщил, что хочет посетить село, где его спасли в годы войны. Я стал называть по порядку все села, которые находятся недалеко от Турийска. Но он лишь отрицательно качал головой. Лишь только тогда, когда я произнес: «Растов», он заволновался и сказал: «Да. Это был Растов. Именно Растов», - и решительно потребовал немедленно туда ехать.

На счастье, прекратился дождь и засияло солнце. Автобус мчался по направлению к Растову. Сэм не отрывал напряженного взгляда от окна машины. Он весь был в прошлом. Однако сведения, которые он сообщил, не вызвали у меня энтузиазма. Мы узнали, что его спасителя звали Петр. Он был высоким и плотным человеком. Жил без жены, только с дочкой, которую звали Нина. Их хата стояла на опушке леса вдалеке от села. И это было всё. По дороге я думал о том, с чего начать поиск.

Вскоре показалось село. Я решил остановиться на его окраине и найти кого-нибудь из крестьян, которые жили в то время и помнили военные годы. С этой целью зашел в самую крайнюю хату.

Навстречу мне вышла старушка и спросила, чего я хочу. Я обратился к ней: «Мамо, хто у вашому селі в роки війни переховував єврейського хлопчика?». На мое удивление, старушка, долго не думая, сказала: «Чому не знаю? Це був Петро Токарський». Как видите, имя Петра называл и Сэм.

Я тут же позвал Сэма, и мы при помощи переводчицы продолжили разговор. Я спросил: «Жив ли Петр или кто из его родных?» Она ответила, что Петр давно умер, а жива его дочь Нина, «яка сьогодні видає заміж свою онуку». И действительно, издалека неслись веселые мелодии.

Я попросил старушку свести нас хотя бы на пару минут с этой Ниной, потому что Сэм очень хотел ее увидеть и поговорить. Она пошла переодеваться, а мы все с нетерпением ожидали ее. Когда она вышла, мы усадили ее в сопровождающую нас машину и тронулись туда, откуда звучала музыка.

Картина, которую увидели гости из США и Израиля, потрясла их. «Ах, эта свадьба, свадьба, свадьба пела и плясала» - известная песня в исполнении Муслима Магомаева. Возле дома стояла огромная палатка, полы которой были разведены, а внутри были сооружены столы, заставленные едой и питием, этак, человек на 300-400. Несмотря на то, что час тому назад дождь прекратился и земля была влажной, под громкую музыку несколько десятков пар самоотверженно месили грязь в танце. Среди танцующих выделялась милая невеста в свадебном наряде и такой же милый и симпатичный жених. Американцы и израильтяне вышли из автобуса. Защелкали фотоаппараты, зажужжали кинокамеры. Один из американцев ринулся в толпу танцующих и лихо заплясал со всеми, пренебрегая своим возрастом.

В это время старушка подвела ко мне худенькую, встревоженную пожилую женщину, которой я в двух словах объяснил причину нашего нашествия.

Она взволнованно ответила: «Я пам'ятаю. Я все пам'ятаю. Я його, Шмуліка, й сьогодні впізнаю. Та де ж він?» Ее глаза блуждали и наткнулись на небольшую группу приехавших, которая стояла около машины. Остановив свой взгляд на Сэме, она резко кинулась именно к нему, к этому немолодому, грузному человеку и, заключив его в объятия, затараторила: «Шмулік, я тебе впізнала. Я, правда, тебе впізнала. Це ти! Я Ніна. Ти пам'ятаеш мене? Це я тобі носила їсти до схрону, який мій батько зробив у лісі. Це я попередила, що до нас йде поліція. Це я повзала в ногах у поліцаїв, запевняючи, що ми нікого не переховуємо».

Она еще что-то говорила речитативом, не выпуская Сэма из объятий.

Я был потрясен. За свою жизнь мне довелось много заниматься поисками, организовывать встречи и быть их свидетелями. Но эта совершенно незапрограммированная, совершенно неожиданная встреча была первой на моей памяти.

Музыка замолчала. Нас окружили гости. Сэм, видимо и сам потрясенный, стоял, обнимал и гладил плечи Нины. Слезы текли по его щекам, по щекам его жены и сына. Рыдали многие из приехавших и гостей свадьбы. Молодой и энергичный распорядитель свадьбы подошел ко мне и заявил, что мы просто обязаны сесть за стол вместе со всеми, что мы обидим всех, если не сделаем этого. Краем глаза я заметил, что на столе, где сидели жених с невестой, уже появилась чистая посуда и рюмки.

Черноглазая, с пылающими щеками невеста и ее симпатичный жених подошли к Сэму держась за руки и, низко поклонившись, сказали: «Мама й тато просили, й ми просимо вас бути нашими дорогими гостями».

Всякие объяснения о том, что нежданный гость хуже татарина, что у нас нет времени и впереди долгая дорога, были тщетными. Я предложил Сэму и его друзьям сесть за столы, хотя бы на минут десять-пятнадцять, и поднять тост за молодых, за их счастье и здоровье, а распорядителям сказал, чтобы они не настаивали на большем. На этом и сошлись.

Сэм поднял рюмку и сказал, что для него сегодня необычный, счастливый и одновременно волнительный день. Он вместе с друзьями и своей семьей отдал долг памяти своим родным и близким на открытии мемориала в Турийске. Он через годы и расстояния прибыл сюда, где простые украинские крестьяне спасли ему жизнь, помогли добраться до советского партизанского отряда, собственно, помогли выжить. Он увидел Нину, которая стала ему сестрой. Он присутствует на свадьбе двух очаровательных молодых, которые конечно же будут счастливыми, ибо он уверен, что ужасы, которые перенесло его поколение, они не увидят никогда...

Вся свадьба провожала нас. Люди желали нам счастливой дороги, здоровья, приглашали приезжать еще. Мы тронулись в обратный путь. Сэм всю дорогу был очень задумчивым, не проронил ни слова. Он весь был в прошлом. Оно полностью овладело им. И только около гостиницы обратился к нам со словами: «Спасибо вам за всё. Особенно за сегодняшний день. Он так был мне нужен...»

07.01.2006 12-38