Ротшильд против России

Время

154 года назад предку Джейкоба Ротшильда Джемсу уже приходилось сталкиваться со спецификой российских околофинансовых разборок.

Как нам известно со школы, царь Николай I очень не любил русского писателя-эмигранта, издателя революционной газеты «Колокол», а также, как бы сейчас сказали, диссидента Александра Ивановича Герцена. Тот же был исключительно богат, унаследовав от своего отца миллионное состояние. Однако деньги оставались в России, а Герцен уже проживал во Франции. И царь решил принять меры. «В декабре 1849 года я узнал, что доверенность на залог моего имения, посланная из Парижа и засвидетельствованная в посольстве, уничтожена и что вслед за тем на капитал моей матери наложено запрещение», -- писал Александр Иванович. Сидя в Париже, бороться за свои деньги диссиденту было тяжело и пришлось действовать в обход, через сильных мира сего. Позднее Герцен так описывал ход своего финансового сражения.

«...Я познакомился с Ротшильдом и предложил ему разменять мне два билета московской сохранной казны. <...> По первым билетам деньги немедленно были уплачены; по следующим, на гораздо значительнейшую сумму, уплата хотя и была сделана, но корреспондент Ротшильда извещал его, что на мой капитал наложено запрещение. <...> Тогда Ротшильд велел Гассеру потребовать аудиенции у Нессельроде (министр иностранных дел России. -- В.Д.) и спросить его, в чем дело. Нессельроде отвечал, что хотя в билетах никакого сомнения нет и иск Ротшильда справедлив, но что государь велел остановить капитал по причинам политическим и секретным.

Я помню удивление в Ротшильдовом бюро при получении этого ответа. Глаз невольно искал под таким актом тавро Алариха или печать Чингис-хана. Такой шутки Ротшильд не ждал даже и от такого известного деспотических дел мастера, как Николай.

-- Для меня, -- сказал я ему, -- мало удивительного в том, что Николай, в наказание мне, хочет стянуть деньги моей матери или меня поймать ими на удочку; но я не мог себе представить, чтоб ваше имя имело так мало веса в России. Билеты ваши, а не моей матери; подписываясь на них, она их передала предъявителю (au porteur), но с тех пор, как вы расписались на них, этот porteur -- вы, и вам-то нагло отвечают: "Деньги ваши, но барин платить не велел".»

Позже уязвленный Джемс Ротшильд пригласил к себе Герцена и показал ему письмо, которое, по его мнению, должно было заставить царя снять арест с этого капитала.

«Письмо было превосходно, резко, настойчиво, как следует -- когда власть говорит с властью. Он писал Гассеру, чтоб тот немедленно требовал аудиенции у Нессельроде и у министра финансов, чтоб он им сказал, что Ротшильд знать не хочет, кому принадлежали билеты, что он их купил и требует уплаты или ясного законного изложения -- почему уплата остановлена, что, в случае отказа, он подвергнет дело обсуждению юрисконсультов и советует очень подумать о последствиях отказа, особенно странного в то время, когда русское правительство хлопочет заключить через него новый заем. Ротшильд заключал тем, что, в случае дальнейших проволочек, он должен будет дать гласность этому делу через журналы для предупреждения других капиталистов».

Слово Ротшильда тогда значило много, и угроза того, что Россия получит, так сказать, негативный заемный рейтинг, была вполне реальной. К удовлетворению Герцена, царь и петербургские министры пошли на попятную: «Через месяц или полтора тугой на уплату петербургский 1-й гильдии купец Николай Романов, устрашенный конкурсом и опубликованием в "Ведомостях", уплатил, по высочайшему повелению Ротшильда, незаконно задержанные деньги с процентами и процентами на проценты, оправдываясь неведением законов, которых он действительно не мог знать по своему общественному положению».

03.11.2003 13-46