Да не оскудеет «Рука…»

«Еврейские Новости»

Врач, окончивший петербургскую Военно-медицинскую академию, и специалист по иудаике, поэт и администратор — директор регионального общественного еврейского благотворительного фонда «Рука помощи». Все эти сущности Александра Ефимовича Кирноса, их весомая конкретика органично взаимосвязаны.

— Вы затевали создание еврейской больницы, но уже десятилетие «дирижируете» сферой, востребованной, наверное, не меньше медицинской. Как так вышло?

— Я отслужил почти тридцать лет в армии и после демобилизации работал в городской больнице. В ту перестроечную пору у меня, как у многих советских евреев, всплывали пласты чувств и мыслей, которых я раньше не осознавал. Это проявлялось все больше. Не стало Советского Союза, начались другие формы жизнедеятельности. И первой моей мечтой стала организация больницы для евреев. С созданием затем для них геронтологического центра.
Влиял, конечно, импульс: то, что у меня была большая и любящая еврейская родня. Я родился в первом военном августе по дороге в эвакуацию. Молодые, не успевшие обзавестись детьми, десять родственников со стороны моих родителей, воевавшие, как папа — он был морским пехотинцем, дяди — кавалерист, десантник, политрук, комбат… — вернулись с войны почти все, а я — один ребенок в родственном кругу! Один вбирал любовь, пока не нарождались другие. С тех пор и сам особенно люблю людей этого, воевавшего поколения. А лечить, спасать родных — для кого забота эта — не главная? Не обостренная, если ты врач?
Идишкайт был содержанием жизни моих родных. Это я остро обнаружил, когда стал изучать Тору, поступил в Туро-колледж на отделение иудаики. Поучения отцов в иудаизме очень органично сопряжены с клятвой Гиппократа. Во всяком случае, с заповедью: не навреди.
Всерьез меня привел в иудаику мой старший сын, ставший студентом первого набора иешивы раввина Штейнзальца. Я тогда почувствовал себя человеком «из поколения пустыни». Вышедших «из Египта», но застрявших в пути. Парадокс, что сын меня привел, а не я его. Я ведь был в своем детстве приближен к иудаике непосредственно. Мой дед по отцу, инвалид с русско-японской войны, имел много книг по иудаике, был книгочеем и молился, соблюдал кашрут. С таким еврейством у сына моего не было, как у меня, близости. И вот сын — брацлавский хасид! А я теряю его близость. С этим потом обстояло так: он уехал — я поступил в Туро-колледж. За что ему благодарен.
Еврейская жизнь захватила меня. А с созданием еврейской больницы не получалось. У меня был опыт организатора. А как хозяйственник я был полный ноль. Не понимал, что такое рынок рабочей силы, аренда. Тыкался, как цуцик, к разным людям с деньгами, излагал все горячо, увлекая и обнаруживая свою полную беспомощность в экономике.
Раввин Довид Карпов предложил участвовать в работе медицинской службы «Рахамим» в благотворительной организации «ХАМА». На этаже жилого дома в районе Савеловского вокзала. Но я со своим опытом хирурга и главного хирурга окружного госпиталя добивался иного уровня. Короче, продолжал оперировать в горбольнице № 7. А когда раввин Зиновий Коган ушел с поста директора «Руки помощи», мне предложили эту должность, тем более что в Совете этой организации у меня уже был стаж. Я не хотел уходить из больницы — и первое время так и работал в двух местах. Да и согласился на это директорство, потому что Михаэль Штайнер — директор представительства «Джойнта» в Москве — не просто убеждал возглавить «Руку помощи», а предсказывал, что деньги на больницу со временем станут поступать. Но этого так и не произошло.

— Но про вас, после десятилетия руководства «Рукой помощи», говорят: это у него в генах, редкостный случай человека на своем месте.

— Дом для одиноких престарелых евреев организовал мой дед со стороны матери — в Гражданскую войну, в Славуте. Обслуживала обитателей этой беленой хаты на улице Энгельса, кормила их община. Потом евсекция Дом закрыла. Сочла, что жизнь наладилась, и есть, мол, соответствующие госучреждения.

— Он был врач, дед?

— Жестянщик. Высококвалифицированный. Но важно не путать: благотворитель вкладывает в дело собственные средства, а мы — исполнители функций, необходимых для еврейской общины Москвы и Подмосковья. Волонтеры «Руки помощи» безвозмездно организуют общинные мероприятия, реализуют социальные программы. Вспомним начало. Еврейские организации были созданы, когда возник «очаг массового социального поражения в стране». Обрушились формы социальной поддержки, рухнули пенсии, ударила инфляция — появилось много людей, неспособных адаптироваться к текущей жизни. Но «все евреи ответственны друг за друга» — эти слова не пустой звук.
Начали помогать международные еврейские организации. Прежде всего — оставшимся без средств к существованию и помощи престарелым, пенсионерам. Тогда же активизировалась «зонтичная» деятельность еврейских организаций, потребовавших от Германии выплат пострадавшим от войны. И германское правительство вынуждено было с этим согласиться.

— С этими выплатами произошло как-то неоднозначно…

— Евреи, пострадавшие в войну, потерявшие имущество и выехавшие в Израиль, США, Германию, Австралию, получили по 5000 марок непосредственно, индивидуально. А насчет тех, кто остался в бывших странах СССР, было решено: отказаться от индивидуальных выплат. Из-за опасности, что средства не дойдут по назначению, а если дойдут — малы были тогда гарантии, что в одночасье разбогатевшие, одинокие старики не станут объектом интересов криминала. Жизнь доказывала: разворовывались любые фонды, убивали за суммы и поменьше пяти тысяч марок. И решено было использовать эти, по мере поступления, а также другие средства — «Джойнта», прочих фондов, частных лиц — на развитие еврейской общины, разрушенной за годы советской власти. Был создан иерусалимский отдел «Джойнта» — с поручением: разработать идею хесэдов. Они появились в стране. А Москвой занялся лично вице-президент «Джойнта», человек огромного обаяния и харизмы, родившийся в год создания «Джойнта», 1914-й, Ральф Гольдман. Сегодня, в свои 93, он бодр, энергичен, деятелен. Переехал в Израиль.
А тогда, с его приездом в Москву, здесь, как после благодатного дождя, стали появляться разнообразные организации — еврейские по форме и по духу. Многое делалось безвозмездно. Ниоткуда еще никаких денег не поступало, а жизнь забила ключом. Явились из глубины масс энтузиасты, организаторы сообществ. Я преподавал в двух кружках. Зарождалась «Рука помощи». Это была группа милосердия при хоральной синагоге. Началось с распределения благотворительной помощи, потом поняли, что нужен и патронаж, обслуживание на дому. Это стало основой наших программ. Гольдману, когда снова приехал в Москву смотреть уже действующие группы социальной помощи, эта группа понравилась. Ее оформили юридически, назвали «Рука помощи».

— Тревоги, радости, преодоление трудностей в руководстве такой непривычной сферой — все это ведь замешано на тонких этических категориях. Что на эту тему отложилось в вашем опыте?

— Мы просто не могли бы существовать, не будь среда нашего действия основана на чувстве неотъемлемой причастности к еврейскому народу и добровольной преданности ему. Этические идеи «Руки…», выраженные в триаде: община, идишкайт, волонтеры, — ощущение неразрывности связи жизни твоей и твоего народа, его истории и судьбы, традиций и извлекаемых из этого знаний. Отсюда понимание того, что мир, в котором мы хотим жить, основан на справедливости и милосердии. И потому прежде всего посланцами любви и милосердия чувствуют себя работники благотворительной организации, чье дело: помочь, защитить, спасти.

— Как отзывается на работе сокращение, прекращение помощи?

— Чрезвычайно драматично. Мы проходили через периоды «расширения» и «сжатия» в связи с изменением финансирования. Расширяли — на «приливной» волне — программы, открывали новые, а в «отлив» вынуждены были их сворачивать. И вот — в копилке опыта: клиенты наиболее болезненно переносят прекращение патронажа. Принцип «мы навсегда в ответе за тех, кого приручили» пополнился дополнительным уроком: «Не уверен — не приручай». Все долгосрочные программы требуют стабильного финансирования. И чтобы не подрывать доверия к нашей организации, не наносить дополнительную психическую травму одинокому больному человеку и социальному работнику, необходимо тщательно разрабатывать, строго соблюдать критерии приема на обслуживание. Но важно помнить и другое: теряя клиентов, организация не может развиваться нормально. Отсюда правило: умей помочь, если не решением проблемы, то, по меньшей мере, умением найти слова, чтобы быть понятым.
В течение прошедших пятнадцати лет благотворительная помощь дала возможность выжить десяткам тысяч людей, российские евреи смогли сосредоточить свои усилия и в других сферах создания еврейской общины — на образовании, воспитании. Но в настоящее время благотворительные организации, поддержка ими малообеспеченных пенсионеров и инвалидов на пороге сложной реальности. Планируется существенное сокращение финансирования со стороны «внешних» спонсоров. Скоро это станет неотъемлемым жизненным фактором. А поддержка большинства общин спонсорами «внутренними» — мала, недостаточна для выполнения развернутых программ помощи. Но помощь обездоленным, инвалидам, сиротам — она ведь не перестает быть задачей общины — из важнейших.

— Значит ли это, что некий пугающий тупик впереди?

— Сейчас создание программ самопомощи — среди необходимых элементов деятельности благотворительных организаций. Разрабатываемые методы привлечения средств подопечных для удовлетворения их базисных потребностей — это программы весьма актуальные. Хоть, несомненно, менее приоритетные, чем связанные с поиском спонсоров, привлечением к благотворительности предпринимателей.

— А что в этом плане уже осуществляется?

— Программа «Наследство» уже дала
возможность оказывать дорогостоящую помощь самой тяжелой категории клиентов. Сформировано за прошедшие годы самофинансирующееся отделение интенсивной социально-медицинской помощи: на основании договоров иждивения с пожизненным проживанием. Результат: смогли намного улучшить качество жизни подопечных, намного продлевать ее. А не будь этой программы, альтернативой могло быть только направление в дома для престарелых.
Опыт и нынешние проблемы финансирования заставили нас изучить возможности еще одной программы. Она касается тех из тяжелой категории подопечных, чьи родственники могут частично компенсировать стоимость наших услуг по уходу. У многих наших клиентов трудоспособные дети. Да, далеко не все из них, по разным причинам, могут ухаживать за родителями. Но, считаем, в подавляющем большинстве могут, обязаны участвовать в финансировании программы, направленной на помощь их родителям. Наш Совет решил, что вполне приемлемо этически и юридически предлагать родственникам подопечных долевое участие в их обслуживании.
Рассматриваем и другие пути оказания социальной помощи в условиях бюджетного дефицита.

31.10.2007 12-01