Муж Инны

Алеф

Аркадия Инина знают, прежде всего, как юмориста. А ведь именно он написал когда-то лирические произведения про любовь. О любви, семье, женщинах. В центре его произведений часто оказываются женщины. Инин даже энциклопедию о них выпустил...

— Почему в центре ваших произведений часто оказываются женщины? Вы даже энциклопедию о них выпустили...
— Моя книга «Женщина от «А» до «Я» не просто энциклопедия, а юмористическая. Пишу я про женщин и для них, потому что как персонажи женщины гораздо интереснее мужчин. У мужчин все четко и прямолинейно, а у женщин — туманно и непредсказуемо. Но, если уж совсем честно, то дело не только в этом. В любом театре, кинотеатре, концертном зале три четверти, если не пять шестых — женщины.

— Какой женский тип вам ближе?
— Я вообще не встречал женщину, которая бы мне не нравилась. Хотя есть для меня какие-то изюминки, не связанные ни с цветом волос, ни с объемом талии. Волнует чуть-чуть косинка глаз, щербинка зубов, легкая несимметричность лица. А идеальная красота мне как-то не очень.

— Интересно, какие качества привлекли вас в супруге?
— У меня есть еще один психоз: я не мог бы полюбить женщину, которая не умеет петь. Хотя бы воспроизвести «В лесу родилась елочка». Почему — сам не понимаю, но это факт. Так вот, моя Инна, во-первых, замечательно поет, во-вторых, обладает прекрасным чувством юмора, а, в-третьих и главных, она терпит меня уже 47 лет счастливой семейной жизни!

— Действительно, терпения Инне Александровне не занимать, если представить, что совместную жизнь, как говорят, вы начинали чуть ли не в душевой кабине общежития...
— В 1960 году никаких душевых кабин не было! А было общежитие Харьковского политеха, и была комсомольская свадьба на 200 человек в столовой института, где главным блюдом был винегрет в тазиках, и была первая брачная ночь, для которой нам, как активным участникам самодеятельности, выделили душевую. Но это была не какая-то там кабинка, а целая комната.

— Говорят, вы не дарите жене подарки. Почему?
— В эпоху дефицита подарком могло быть все, что достал. Мне не надо было знать, какие духи предпочитает жена. Духи были только французские «Клема» или польские «Может быть». И если ты их доставал, то не возникало разговоров — тот аромат, не тот, и любой югославский свитерок тоже был сказочным подарком. А когда в новые времена я по старинке вручил жене какую-то кофточку, она деликатно поблагодарила, но я понял, что она уже видела в магазине десяток других, более подходящих кофточек. Так что теперь я супруге, невестке, сыновьям и внуку дарю деньги. Даю, сколько могу, а они покупают, что надо.

— Да, не романтик вы, Аркадий Яковлевич...
— А я вообще скучный человек. Когда моей жене говорят, мол, как вам интересно и весело живется с мужем-юмористом, она только мрачно усмехается.

— А правда, что псевдоним Инин вы взяли в честь своей супруги?
— Правда. В 1960-е годы мы, молодые юмористы, подражали нашим кумирам, а у них у всех были псевдонимы: Ильф и Петров, Марк Твен, Саша Черный...

— Говорили, что это было связано с гонениями на юмористов и писателей определенной национальности.
— С моей еврейской национальностью это не было связано. Мы начинали юмористическим дуэтом — Аркадий Инин и Леонид Осадчук, который был украинцем, но тоже опсевдонимился. Я сначала взял псевдоним Аркан, но был уже Арканов. Тогда я стал — Аркадий Гай, по-украински «гай» — это «роща». Но на меня написали эпиграмму: «Если б Гаю божий дар, вышел бы второй Гайдар». Тогда я и взял простейший псевдоним — по имени жены...

— Отчего вы так редко говорите о своих сыновьях, их семьях?
— Да чего тут секретничать! Старший, Дима, как и я, окончил ВГИК, экономический факультет. Работает продюсером. Его жена Наташа — психолог. Младший сын Костя трудится в рекламной фирме. Внук Пашка только что поступил во ВГИК — на экономический.

— Вы довольны их выбором профессии? Они ведь не пошли не по вашим стопам...
— Ну, какие стопы? Я восемь лет отработал инженером, а теперь вот... Кто знает, какими будут их дальнейшие шаги?

— Хотя по вашим сценариям снято около 40 лирических кинокомедий, сегодня этот жанр в кино не востребован. Как я понимаю, вам приходится заниматься чем-то другим. Вы довольны тем, что делаете сейчас?
— У нас в благословенном «Клубе «12 стульев» «Литературной газеты», откуда, собственно, и вышли все юмористы моего поколения, был такой девиз: «Если ты не можешь делать то, что тебе нравится, так пусть тебе нравится то, что ты делаешь!» Вот и я сейчас примерно в такой ситуации. Не могу писать лирические комедии вроде моих старых «Одиноким предоставляется общежитие», «Однажды двадцать лет спустя», «Отцы и деды», потому что такие фильмы любят смотреть по телевизору, но в кино на них не пойдут — ведь основная киноаудитория от 14 до 25 лет. Пришлось переключиться на сериалы, и я пытаюсь делать их достойно. Недавно вышел 12-серийный художественный фильм про Леонида Утесова. Написан новый, тоже 12-серийный и тоже, надеюсь, художественный сценарий — мелодрама треугольника Ленин—Крупская—Арманд.

— Что вы думаете, например, об «Аншлаге», который пользуется бешеной популярностью у населения?
— Это юмор, востребованный нынешней аудиторией. Другой юмор, к сожалению, сейчас не востребован. Когда-то авторы «Клуба «12 стульев» собирали стадионы и дворцы спорта. Гвоздем наших концертов был не короткий юмор анекдотов, как сегодня, а литературные рассказы, называемые иронической прозой. Арканов, Горин, Альтов, Мишин и другие читали не просто смешные, но и непременно умные вещи. А когда во времена перестройки мы по инерции попробовали читать «ироническую прозу», то все, кому еще недавно аплодировал стадион, уходили со сцены под стук собственных каблуков.

— То есть юмор можно подразделять? Например, один для интеллигента, другой для ассенизатора?
— Нет, совершенно не так! Сегодняшняя ситуация называется «За что боролись, на то и напоролись!» Когда лет тридцать назад, при советской власти, мы изредка выезжали за границу, то приходили в ужас, скажем, от немецкого юмора — про отхожие места и про все то, что ниже пояса. А в Америке я был поражен, когда в клубе «Стенд ап комеди» выходил развязный ведущий и начинал: «Ну что, придурки? Собрались, идиоты, вонючки?» И плескал в зал пивом из бокала. А зрители умирали от хохота. Вернувшись из-за рубежа, мы рассказывали друзьям об увиденном и услышанном. Я рассказывал про рекламу, которая перебивает фильмы. Мои интеллигентные друзья переспрашивали: «И что, «Гамлета» тоже перебивают?» — «Да, после «Быть или не быть?» могут пойти прокладки». И еще я рассказывал о том, что в Америке идиотские телекомедии сопровождаются идиотским механическим смехом за кадром. Друзья считали мои рассказы завистливым поклепом на зарубежный рай. А сегодня мы наблюдаем все это у нас.

08.01.2008 11-38