"Культовый персонаж российской действительности" Игорь Иртеньев

www.mignews.com

С известным поэтом Игорем Иртеньевым мы на "ты" не потому, что так сейчас модно. Просто мы знакомы уже не один десяток лет, с того дня, когда оба стали лауреатами литературного конкурса юмора, объявленного Физическим центром АН СССР. В подмосковном Троицке, где был расположен центр, ежегодно проводился "День юмористической физики", на котором, невзирая на ученые звания, по полной мере "оттягивались" и аспиранты, и академики. В тот день нам вручили дипломы, подтверждающие присвоение звания ГНС (главный научный сатирик), и между нами установились дружеские отношения. Я поздравлял Игоря с премиями "Золотой Остап", "Тэффи", он дарил мне свои новые книги и журнал "Магазин". Кроме того, я привык в свое время еженедельно видеть Иртеньева на экране НТВ в популярной программе Виктора Шендеровича "Итого". Сейчас "поэт-правдоруб" на телеэкране мелькает редко. Правда, с теми, кто там сейчас мелькает часто, сам Иртеньев вряд ли захотел бы расположиться на одном гектаре.

– Игорь, у тебя есть строчки: "За высоким за забором / гордый рыцарь в замке жил. / Он на все вокруг с прибором / без разбора положил". Это ты не про себя?

– Нет. Я человек совсем не равнодушный. Просто это мой герой на темы баллады Пушкина. Я же не пишу всех персонажей с себя.

– Тебя называют "культовый персонаж российской действительности". Ты согласен с этим? В чем твоя "культовость"?

– Ну, это кто-то перестарался. Ты же знаешь, кто у нас были и есть культовые персонажи. Я с себя снимаю это звание.

– Понимаю, все-таки в первую очередь ты поэт. Как ты считаешь, в наше время нужны поэты?

– Что значит "наше время"? Поэзия – не производная от времени. Поэзия и поэты нужны всегда. Может быть, правда, не в очень большом количестве.

– Как ты сам определяешь свою поэтическую манеру?

– Есть такой расхожий термин – ироническая поэзия. За неимением лучшего остановлюсь на нем.

– А сколько у тебя вообще стихов, ты знаешь?

– Не считал, конечно, но счет на сотни идет. Безусловно, они не равноценные, но, скажем, из шести сотен сотни две я точно отберу.

– Ты оттачиваешь каждое слово или, как говорится, "минута – и стихи свободно потекут"?
– Я много исправляю. У меня в буквальном смысле горы бумажных отходов. Уже написанное стихотворение неделю-другую отлеживается, а потом опять его обкатываю. Исключением, понятно, являлся труд "правдоруба" – передача Владимира Шендеровича шла еженедельно, и материалы должны быть актуальными именно на это время.

– В России уже несколько лет выходит солидное издание "Антология Сатиры и Юмора России XX века". Пятый том – твой. Ты этим гордишься?

– Ну что значит "гордишься"?.. Приятно, конечно.

– Тебя много переводят? Ты часто печатаешься за рубежом?

– Да языков на десять переводили. Но это не является поводом для серьезного разговора, потому что, думаю, мои вещи трудно перевести качественно. Просто пересказ содержания, подстрочники. Пожалуй, вот только перевод на польский был удачным, продуманным. Я и переводчика знаю, и польский язык, так что смог оценить.

– Насколько я знаю, ты много бываешь за рубежом. Что тебе там не понравилось, или все хорошо?

– Я несколько раз проводил довольно продолжительное время в Америке и Израиле, был в других странах, выступал там. Совершал круиз по Средиземноморью. Знаешь, с ходу не скажу, что там не понравилось, но в одном уверен: я там жить бы не смог. Я хочу жить в России. Есть страны, где много наших, но хорошо сказал Жванецкий: "Когда уезжают отсюда, здесь остается дыра, когда приезжают туда, там ничего не прибавляется".

– А эмигрантам интересны российские дела?

– Им это интересно в зависимости от их возраста. Старшее поколение смотрит русское ТВ и в курсе наших дел. Они и меня еще помнят. А молодые люди интегрированы в реалии той страны, где живут.

– В Израиле ты чувствуешь себя евреем, а в России – русским?

– Я давно не был в Израиле. И когда жил там, не много контактировал с коренным населением. А в России я чувствую себя москвичом.

– Если не ошибаюсь, журнал Жванецкого "Магазин", где ты был главным редактором, начал выходить в 1992 году, а закрылся в 2003-м. Почему?

– Денег не было. И последнее время была борьба за существование. А журнал был замечательным, не похожим ни на какие другие. Подобных просто не было. Сейчас вот книжка вышла, в которой материалы оттуда.

– Игорь, меня уже давно занимает вопрос: зачем тебе, поэту, нужен был этот "Магазин"? Ты ведь был такой свободолюбивый человек, а здесь надо рано вставать, куда-то идти, что-то выпускать, соблюдая сроки и графики…

– Ну, я же не на ЗИЛе у конвейера работал и свои богемские привычки сохранил. А зачем мне это нужно было… В какой-то момент, чтобы просто прокормиться. А потом это стало интересно… Мы ведь работали не на кого-то. Ни на советскую власть мы не работали, ни на Ельцина, ни на Путина, а исключительно на себя, для своего удовольствия.

– "Магазин" – журнал, учредителем которого являлся Михаил Жванецкий. А если бы он не был журналом Жванецкого, ты пошел бы в него работать?

– Если бы это был журнал, допустим, Аркадия Арканова, у меня тоже не было бы противопоказаний. Если у основания журнала стоит человек, которому я доверяю, который мне симпатичен, почему бы мне не пойти. Для нас наш журнал являлся предметом самовыражения. Еще в восьмидесятые годы я познакомился с группой поэтов, которые работали в схожем со мной направлении. Мы создали тогда клуб "Поэзия", который отличался от привычных тогда писательских объединений и, надо сказать, наделал немало шороху. Клуб просуществовал лет десять, пришедшихся как раз на время перестройки. Туда входили очень известные и талантливые люди, например, Дмитрий Александрович Пригов (учти, что его надо называть обязательно по имени-отчеству), Евгений Бунимович, Виктор Коркия, Юрий Арбатов, Владимир Друк, Нина Искренко, Андрей Туркин. К сожалению, некоторых из них уже нет в живых. Вот я и перенес свои взгляды в журнал.

– Ты пользовался своим служебным положением: печатал себя?

– Печатал, конечно, но не в силу положения, а когда в портфеле редакции не было ничего более интересного. Так что положение использовал, но не злоупотреблял.

– В свое время Шендерович ходил в депутаты. А тебя не тянет?

– Абсолютно нет. Да и у него это скорее был такой эксперимент. Ему интересен был не депутатский мандат, а сам процесс этой кухни. У него и книжка есть "Как я ходил в депутаты".

– У тебя очень смешные стихи. А в жизни – ты веселый человек?

– Смотря с кем. С близкими людьми, имеющими общее со мной чувство юмора, мне легко. А хохотать просто так или развлекать малознакомую компанию мне совсем не хочется.

– А представь, что вышел указ о запрете литературы, чем ты будешь зарабатывать на жизнь?

– Воровать бы начал, что еще…

– Ну так уж прямо и воровать? Насколько я знаю, у тебя есть диплом о высшем техническом образовании.

– Есть, есть диплом. И даже два. Я окончил в свое время Ленинградский институт киноинженеров, а потом еще и Высшие театральные курсы. Институт я кончал заочно и в это время работал на телевидении механиком по обслуживанию киносъемочной техники. И хотя при этом объездил всю страну, никакой тяги к инженерству своему не испытывал. А в 1982 году Лев Новоженов пригласил меня работать к себе в "Московский комсомолец", где он заведовал отделом фельетонов. Так что, думаю, если запретят поэзию, то и фельетоны тоже.

– Ты соавтор мюзикла "Веселые ребята", который Максим Дунаевский посвятил памяти своего отца. Как тебе работалось в этом жанре?

– Это была счастливая пора. Максим писал музыку, а мы с Вадиком Жуком – либретто. Работалось замечательно. Там нет политики, и вообще работа для театра – это удовольствие. Мюзикл этот и сейчас идет, не так, правда, часто.

– "Мне для Алки ничего не жалко…" Я знаю, что ты написал это, имея в виду свою жену, известную журналистку Аллу Боссарт. Это и в жизни так или только в стихах?

– Конечно же, и в жизни так. У нас с ней прекрасные отношения. Алла замечательная женщина и жена отличная, и к тому же хороший журналист и прозаик. У нее вышли два романа, сборник рассказов.

– Кое-что о вкусах и пристрастиях человека, склонного к иронии. Ты цветы любишь?

– Да я не знаю людей, не любящих цветы. Я сирень очень люблю.

– А какая твоя любимая песня?

– У человека не может быть одной любимой песни. Но если провести тщательный отбор, то, пожалуй, "Бессаме мучо...". Я считаю, что это великое произведение на все времена.

– Ты любишь детективы?

– Хорошие – да, а плохие нет. Ну, например, Акунина я прочел почти всего. Он мне нравится и по стилю, и по сюжетным поворотам, неожиданным и лихим.

– Почему у тебя машины нет?

– Принципиально. Когда я получал права, мне инструктор сказал: "Знаешь, парень, по-хорошему тебе за руль садиться не стоит". Ну я и не искушаю судьбу.

– А правда, что ты в электричке отбил у скинхедов таджика?

– Ну, было это, было. Но зачем об этом вспоминать.

– 25 мая 2007 года тебе исполнилось шестьдесят. И, как ты писал, "молодость как фаза развития прошла"? Ощущаешь себя пенсионером?

– Ну, не очень, потому что ко мне продолжают обращаться "молодой человек". Я получил пенсионное удостоверение и теперь могу ездить по Москве бесплатно. И это, пожалуй, единственно ощущаемый момент. Потому что сама пенсия просто смехотворна.

– У тебя девиз есть?

– Девиз... Да я написал его как-то: "В здоровом теле здоровый дух, на самом деле одно из двух". Ну, вот у меня и на самом деле одно из двух.

18.01.2008 11-24