«Каждая эмиграция – это судьба…»

Голос России

Истории о соотечественниках собирают не только в проекте «Окно в Россию». Для Ларисы Фиалковой и Марии Еленской - наших сегодняшних героинь – это профессиональная необходимость, чтобы составить портрет современных выходцев из бывшего СССР в Израиле и Германии.

Profile: Fialkova Larisa, преподаватель Хайфского университета, в Израиле с 1990 года

Maria N. Yelenevskaya, в Израиле с 1991 года

Еленевская : Я ленинградка. По образованию - преподаватель английского языка. Очень успешно работала в Ленинграде, где последним местом работы был Политехнический институт, была доцентом кафедры. Карьера складывалась благополучно, я собиралась писать докторскую. Но в конце 80-х настолько накалилась обстановка в стране, в какой-то момент я вдруг обнаружила, что многие мои друзья уезжают, у меня возникло чувство одиночества. И тут сыграл мой авантюрный дух - я решила эмигрировать в Израиль! Причем родственников у меня здесь не было, а только несколько друзей, которые уехали незадолго до меня. Я приехала в Израиль ноябре 1990 года. Сначала было тяжело - полная перемена мест. Потеря Ленинграда, близких друзей и родственников давалась очень тяжело. Мне, конечно, повезло в профессиональном плане, что я очень быстро начала работать. Я сразу пошла преподавать язык, хотя сначала работала с детьми, а привыкла - со взрослыми. И очень быстро нашла работу в университете, что всем казалось чудом, потому что для израильтян, среди которых очень много англоговорящих, родившихся и выросших в Америке, в Южной Африке, русские, преподающие в Израиле английский – это звучало абсолютно как нонсенс, абсурд. То, что я практически с самого начала своей жизни в Израиле начала работать в университете - а я работаю в Хайфском Технионе - это, конечно, было очень здорово, и сразу дало мне возможность познакомиться с другим Израилем, не эмигрантским, а с людьми, которые давно уже осели или просто родились в Израиле. Я работала, преподавала английский язык, но меня очень беспокоило и тревожило большое количество людей, приехавших в другую страну, и то, как это изменение обстановки и полное изменение окружающей среды повлияло на язык, на культуру. Мне очень захотелось этим заняться. Я стала выступать с докладами, и на одной из конференций встретила Ларису. С тех пор мы работаем вместе. Каждая из нас работает и по другим темам, но вместе наши работы посвящены языку и культуре русскоязычных израильтян.

Фиалкова: А я приехала из Киева в апреле 1991 года. Когда говорят о постчернобыльском Киеве, то тема Чернобыля всегда актуальна. Неслучайно у меня есть собственная статья о фольклоре, атомном, чернобыльском, опубликованная на английском языке, и в расширенном варианте на украинском. Постчернобыльская ситуация была главным фактором моей эмиграции, причем испугалась, пожалуй, не столько я, сколько мои родители-врачи. Как раз в тот период, в 1989 году, после Чернобыля родилась моя дочь. И родители очень настаивали на том, что для здоровья ребенка чернобыльская и постчернобыльская ситуация в Киеве вредна. В те годы моя ситуация с работой была гораздо менее благополучной, чем у Марии. Я защитила диссертацию в 1985 году в Тарту у профессора Юрия Лотмана, а потом работала на «почасовках». У меня не было постоянной работы ни в одном из киевских вузов, и мне приходилось переходить из одного института в другой с договорами на год. По специальности я литературовед, занималась Булгаковым. В частности, я составитель и комментатор второго тома первого пятитомника, который вышел в издательстве «Художественная литература». Так что преподавала разные курсы по русской литературе. И для меня в связи с этим был крайне мучительным и травматичным переход на другой язык, поскольку я хотела заниматься русской литературой и русским языком – ведь это моя профессия! И переход на другой язык был фактором очень сложным, хотя английский я знала с детства, и это, конечно, оказалось спасительным.

К моменту эмиграции я была разведена, так что стереотип «эмигрантские матери-одиночки» тут работает. Я приехала с маленькой двухлетней дочерью. Когда мы вышли из такси и подходили к нашей съемной квартире, нас увидела соседка-израильтянка и потом рассказала, что ей казалось, эта семья никуда не устроится - в этой семье просто некому работать. Но она ошиблась - работали мы все. Моя мама совсем недавно перестала работать, отец работал первые два года. А я начала работать с октября 1991 года.

Один раз в жизни я успела побывать на бирже труда между тем, как закончилась корзина абсорбции, и тем, как я узнала, что уже зачислена на работу в университет по стипендии для эмигрантов, хотя это была непостоянная работа. На бирже труда мы встретились с женщиной, которая была немножко старше меня и, узнав, что я филолог, сказала: «О-о-о! Мы с вами тут будем долго и часто встречаться». Я так не хотела думать. Но теперь я знаю, что гуманитарий – это самая тяжело абсорбирующаяся и тяжело интегрирующая группа профессионалов.

Еленевская: Хочу добавить, что когда мы жили в Советском Союзе, для нас то, что мы работаем, казалось настолько естественным! И хотя мы бесконечно читали о безработице на Западе, но никак это не проецировали на себя. Я помню, что в первые дни мы искали с друзьями квартиру, и я сказала агенту по продаже недвижимости: «Нам квартира нужна фактически для того, чтобы ночевать, потому что мы постоянно будем заняты, ведь мы будем работать». И она бросила на меня такой взгляд, от чего у меня внутри все похолодело. Я поняла тогда, что эти мои представления очень абстрактные и мало связаны с местной жизнью и реальностью.

- К тому же тем людям, которые там живут, вряд ли нужны ваши лишние руки и лишние рты.

Фиалкова: Мы не претендовали на руки, мы претендовали на головы, а это совсем другое дело. Руки как раз очень нужны. Но мы претендовали на использование интеллектуальных возможностей, что в ту пору казалось многим просто наглостью.

-У нас сегодня есть очень хороший повод для встречи. И этот повод - выход вашей новой книги. Расскажите немного о ней.

Фиалкова: Наша новая книга выпущена к 15-летию нашей совместной работы. Мы вместе уже 15 лет, и это наша третья книга. Она включает наши совместные работы об обживании городского пространства выходцами из бывшего СССР, одна из глав посвящена отношению к законам, восприятию закона и справедливости к тому, что определяется термином «юридическая антропология». Рассказываем о праздниках и праздничных традициях, о том, какие изменения они претерпели в жизни выходцев из СССР, о современной русской литературе и эмиграции в Германии.

Еленевская: Каждая эмиграция – это судьба. Судьба непростая, ведь никому, даже человеку, которому удалось подняться в новом обществе, эмиграция не дается легко. Я не думаю, что наша собственная судьба типична, поскольку мы гуманитарии, а именно среди них люди устроились хуже всего. Мы это видели, когда брали интервью для нашего первого проекта. Среди наших информантов были люди без гуманитарного образования, которые работали на неквалифицированной физической работе. Мы это видим при исследованиях прессы и Интернета, потому что мы занимаемся и базируемся не только на интервью, но очень много занимаемся мониторингом медиа и русскоязычным Интернетом.

- Насколько я знаю, израильтяне стали отмечать Новый год, и все это привнесли в вашу страну наши репатрианты. Так ли это?

Фиалкова: Да, это верно. Надо сказать, что Новый год для израильтян - весьма проблемный праздник. Он долгое время являлся, да и сегодня все еще является признаком чужеродности выходцев из СССР в Израиле и знаком чуждой культуры. Традиционно Новый год не воспринимается как празднование Нового года, а скорее как Рождество, которое ассоциируется с днем Святого Сильвестра, и сразу рассказывается о погромах, которые происходили в Польше после этого празднования. Поэтому когда в домах выходцев из СССР появляется елка, а у нас с Марией она появляется на Новый год всегда, когда праздник отмечается в ресторанах, когда люди не хотят в этот день работать или дети пропускают школу, - это воспринимается как некая демонстрация собственной чужеродности. Конечно, сейчас страсти немного поулеглись, но все равно каждый год, какие-то конфликты на эту тему происходят. Скажем, религиозный истеблишмент пытается лишить рестораны свидетельства о кошерности, если они предоставят свои залы выходцам из СССР для празднования Нового года и там будет установлена елка.

Муниципалитеты могут бороться или не бороться, по-разному. Появились многократные случаи, когда светские израильтяне, особенно молодежь, тоже празднуют Новый год. Нередки и ситуации, когда в гости к выходцам из СССР приходят их израильские друзья.

Еленевская: Хочу добавить, что у Нового года есть очень сильная группа поддержки - это торговля и бизнес. Здесь очень быстро все поняли, что в этот период русскоязычные бегут покупать подарки. Точно также, кстати, как продавцы цветов знают, что на 8 марта и на 9 мая надо приготовить побольше цветов. В последние 10 лет с каждым годом все больше реклама Нового года идет во всех больших торговых сетях.

- Праздники – это, конечно же, часть культуры любого народа. А что евреи из СССР и не обязательно евреи привнесли в культуру Израиля?

Фиалкова: Тут есть несколько моментов. Во-первых, появилось достаточно большое количество физико-математических классов в школах воскресного дня, и вечерних школах, где выходцы из СССР изучают математику, физику в углубленном масштабе. Такие классы активно появляются и в израильских школах, где преподавание идет на иврите. И, пожалуй, стимулом здесь стал большой интерес выходцев из СССР к точным науками и стремление получить от системы просвещения, прежде всего, знания, а не только удовольствие от пребывания там. И желание получить знания, которые помогут в будущем. Это один момент. Во-вторых, скажем, театр «Гешер», созданный выходцами из СССР - это один из лучших израильских театров.

Еленевская: Интеллигентные израильтяне очень быстро сориентировались, что появилось много гастролеров из России, и особенно их привлекают музыкальные спектакли, балет. Залы всегда переполнены, несмотря на то, что билеты дорогие. Некоторые израильтяне говорят, что им очень жалко, когда приезжают драматические театры из России и нет бегущей строки с переводом, потому что они хотели бы и к этому присоединиться.

Фиалкова: Видимо, до сих пор с коммерческой точки зрения у гастролеров из России нет потребности в переводе. Билеты достаточно покупаются и выходцами из СССР. Иначе, безусловно, эта бегущая строка была во всех спектаклях, и тогда гораздо большее количество не русскоговорящих израильтян могли бы посещать эти театры.

Еленевская: Отношение к спорту изменилось, потому что во многих семьях репатриантов культивировалось занятие детей спортом. Приехали тренеры, которые занимаются совершенно по другим методикам. Ну а многие успехи израильтян на международных соревнованиях сейчас можно отнести на счет усилий русскоязычных тренеров. Кроме того, израильтяне появились в таких видах спорта, как художественная гимнастика и фигурное катание.

- Во многих рецензиях и интервью то, чем вы занимаетесь, вы называете фольклором. Почему?
Фиалкова: Это вопрос ко мне, потому что я фольклорист. Дело в том, что определение, что такое фольклор, сегодня изменилось по сравнению с тем, что я учила много лет тому назад на филологическом факультете. Тогда фольклором считались сказки, легенды, анекдоты и традиционные жанры, которые передаются из уст в уста, из поколения в поколение. В 20 веке понятие фольклора расширилось, во второй половине 20 века в особенности, и оно начало включать в себя личные рассказы. Если сравнить истории, который рассказывает каждый из нас, то можно обнаружить, что они построены по одной и той же или очень близкой структуре, характерной для фольклорных жанров. Когда слушаешь одну историю – это не видно. Но когда этих историй много, очень четко появляется жанровая структура. Мы записывали обычные рассказы о счастливых совпадениях, в результате которых человек, не имеющий никакой надежды получить то или иное в жизни, это самое искомое получает. Так вот когда мы записали, по-моему, 25 таких рассказов, оказалось, что они построены совершенно одинаково. Это отдельный жанр. То же самое мы увидели, когда занимались проблемами отношения к закону. Масса людей рассказывали о том, как обходили проблемы с таможней, уезжая из бывшего СССР, или как обходили те или иные израильские постановления. Как вдруг, оказалось, что эти рассказы укладываются в жанр плутовских историй.

- Ну а анекдоты?

Фиалкова: Анекдотов было много, особенно в первые годы, когда языковых проблем было предостаточно. Часть этих анекдотов непонятна без хотя бы частичного знания иврита. В некоторых случаях очень долго объяснять. Их трудно объяснять израильтянам и людям, не знающим израильских реалий. Ну вот такой анекдот. Василий Иванович и Петька приезжают в израильский город Офаким, где их встречает толпа эфиопов. Василий Иванович обратился к встречающим с вопросом: «Скажите, братцы, а белые в городе есть?»

- И напоследок чисто эмигрантский анекдот от Ларисы Фиалковой и Елены Еленевской из ИАФР. ИАФР – это Израильский архив фольклорного рассказа.

Значит, приходит человек в ресторан с собачкой. Вокруг него крутится официант. Подал ему закуски. Крутится около него, не может никак отойти. Мнется, мнется, наконец-то вздыхает, подходит к нему и говорит:

-Вот, Вы думаете, что я тут всю жизнь работал? Вообще, Вы думаете, это моя специальность? Работать официантом?

-Да, нет, я так не думаю.

-Вы не думайте, что я работал в Союзе официантом. Вообще, я – инженер. Я в Союзе работал инженером на большом предприятии.

-Ну, хорошо...

-А вот, смотрите, видите – грузчики? Так вот, их специальность не грузчики, каждый из них – кандидат наук, они работали в серьезной лаборатории. А видите, эта женщина...

-Да нет, я совсем не думаю, что они грузчики по специальности.

-А видите, эта женщина... Вот видите, она тут расфасовывает товар. Так вот, она работала директором кондитерской фабрики. Вы не думаете, что она...

-Знаете, Вы видите эту собачку?

-Вижу.

-Так вот, раньше она бультерьером была!

29.07.2013 10-54