Русский композитор еврейской национальности

Алексей Баринов, АиФ

«На безымянной высоте»
САМ Баснер рассказывал: «Многие думали, что «На безымянной высоте» — это фронтовая песня. Одна женщина, вся израненная, в доме отдыха в Кисловодске меня долго убеждала, что эту песню они пели на фронте, очень обижалась и не верила, когда пытался объяснить, что я ее сочинил в 1962 году».

С этой песней связан еще один забавный эпизод. Однажды Баснер рассказал Василию Соловьеву-Седому о произошедшем с ним и его соавтором, поэтом Михаилом Матусовским, случае. «Стоим мы с Мишей в Москве на стоянке такси, ждем машину. Примерно через полчаса подъезжает. Но только мы в нее собрались сесть, как откуда ни возьмись три мужика в сильном подпитии. Отталкивают нас — «пошли на х.., жидовские морды», влезают в машину, а потом как грянут: «Нас оставалось только трое из восемнадцати ребят!» Нашу с Мишей песню из только что вышедшего тогда на экраны фильма «Тишина». Выслушав его, Соловьев-Седой констатировал: «Ну, Веня, теперь тебя и вправду можно назвать народным композитором».

Сам выбрал свою судьбу
С МАЛЫХ лет будущий композитор воспитывался в еврейском духе. Его родители в Первую мировую войну эвакуировались из Двинска в Ярославль, где и родился в новогоднюю ночь 1925 года Венечка Баснер. Оба его деда и родители, несмотря на ассимиляцию евреев в Советском Союзе, говорили на идиш. Семья была музыкальной. И дед и отец, оба портные, во время работы любили напевать еврейские песенки. Сохранилась фотография: Венечке три годика, а в руках у него игрушечная скрипка. «Мама вспоминала, что я увидел ее в витрине магазина и не хотел никуда уходить, пока не купили. Так вот выбрал сам свою судьбу».

Потом была учеба в Ярославской музыкальной школе имени Собинова по классу скрипки, музыкальное училище, Ленинградская консерватория, которую Баснер окончил в 1949 году тоже по классу скрипки.

В последние годы жизни Баснер активно участвовал в создании еврейского музыкального театра в Петербурге, где такого театра не было никогда за всю трехвековую историю города. Являлся его художественным руководителем. «Я русский композитор, еврей по национальности, — говорил Баснер. — Родился в центре России, всю жизнь впитывал русскую культуру, взгляды мои формировались на русской литературе и философии. Но меня всегда волновала судьба искусства еврейского народа, особенно музыки».

Искренность и простота
В ФЕВРАЛЕ 1943 года 18-летнего паренька призвали в армию. Попал он в костромское артиллерийское училище. Учился хорошо, мечтал стать офицером. Однако судьба распорядилась иначе: услышав, как играет на скрипке юный курсант, начальник училища генерал Стеснягин приказал: «Победим немца без тебя — в музвзвод».

«Там меня сразу «взяли в оборот»: я аранжировал для наших оркестров — штатного духового и самодеятельного эстрадного — популярные пьесы, песни, занимался с музыкантами, участвовал в концертах. По предложению начальника училища мы даже поставили последнюю сцену из «Евгения Онегина». Представляете, идет война, еще грохочут пушки, а будущие офицеры-артиллеристы учат партии из оперы Чайковского! Прошло несколько десятков лет, фамилии участников постановки позабылись, но, когда я слышу разговоры о перегибах в нашей музыкальной повседневности, я с благоговением вспоминаю человека, поднявшего курсантов на такой труд! Вот сейчас бы побольше таких командиров, особенно там, где готовят будущих офицеров, чтобы молодые наши кадры, заразившись этой увлеченностью настоящей, высокой музыкой, понесли бы ее в свои подразделения, в свои части. Сколько бы это дало пользы!»

Но, хоть и не стал Баснер офицером, одна из основных тем его творчества — тема армии, тема подвига, тема защиты Родины.

«Я не был в Ленинграде в блокадные дни, но, попав в этот великий город в сорок четвертом, видел разрушенные кварталы, видел переживших блокаду ленинградцев — изможденных, но не сломленных, полных несокрушимой веры в Победу и в то, что их руками город поднимется из руин, станет еще краше. Ведь и писать музыку я начал именно в Ленинграде, наверное, все увиденное мной, общение с теми, кто отстоял, возродил былую красоту нашей Северной Пальмиры, не прошло бесследно, всколыхнуло какие-то струны души».

Его песни почти всегда попадали «в десятку». Маленький пример. Премьера песни «Березовый сок» состоялась на авторском концерте Баснера в одной из частей группы советских войск в Германии. Отзвучали последние аккорды — в зале гробовая тишина… и вдруг — гром аплодисментов! Песню пришлось исполнять до тех пор, пока слушатели не выучили ее наизусть.

«В песне необходимо присутствие электрического заряда, — считал Баснер. — Событие или человек, о котором собираешься писать, обязательно должны тебя вдохновлять, зажигать. Еще непременное требование, предъявляемое лично мною к хорошей песне, — это искренность и простота. Если в симфоническом произведении можешь где-то «недотянуть», где-то даже сфальшивить, усилить другую часть, то в песне это не пройдет».

С чего начинается… музыка в кино
ВЕНИАМИНОМ Баснером написана музыка более чем к ста кинофильмам. Как попал профессиональный скрипач в кино?

«Сразу после войны было принято решение охватить нашей пропагандой страны «народной демократии», которые сколачивались в «социалистический лагерь». И нужно было дублировать на разных языках лучшие советские фильмы: «Депутат Балтики», «Юность Максима», еще несколько, к которым музыку писал в 30-е годы молодой Дмитрий Шостакович. Дублировать и записывать текст было относительно просто, а музыка, что с ней делать? Она ведь часто шла фоном, под слова, нужно было делать наложение — значит, заново записывать. Воспроизводящей аппаратуры, кроме проектора, тогда не было никакой, магнитофонов не существовало, партитуры тоже не сохранились. Сам Шостакович был тогда занят — да он никогда и не возвращался к написанному — и отказался восстанавливать. И вот помню, как я сидел в студии «Ленфильма» с Олегом Каравайчуком, помногу раз прокручивал куски фильма и по слуху быстро записывал, восстанавливал партитуру. Это была очень утомительная работа, все время в напряжении, приходилось вслушиваться в еле слышную музыку — а я в то время еще был студентом второго курса, даже не композиторского факультета, а оркестрового. Но, когда я все закончил и получившийся текст сыграл оркестр, мне оркестранты даже зааплодировали, и Шостакович впоследствии говорил мне, что я точно все услышал и записал.

На эту первую работу в кино — еще несамостоятельную — меня пригласил композитор Авраам Ашкенази. Заказ был оформлен на него, а нас с Каравайчуком наняли в качестве «негров». Но работа оказалась интересной и полезной для меня, да и заплатили хорошо — особенно для студентов.

Ну а потом уже я, по рекомендации Шостаковича, попал на «Мосфильм», где делал первые свои картины — «Бессмертный гарнизон», «Ленинградскую симфонию». Режиссером этих фильмов был известный Захар Аграненко. Но тогда я еще писал только инструментальную музыку, симфоническую. Песен не писал и думал, что никогда не буду.

Позже работал с Василием Ордынским. Его «Битву в пути» заканчивал уже Владимир Басов (Ордынский во время съемок скончался).

Вася Ордынский как раз и был тем человеком, который «повернул» меня лицом к песне. В его фильме «Человек родился» есть эпизод, когда мама укачивает малыша. Нужна была колыбельная. Замечательный поэт Володя Попов написал стихи — простенькие, но очень трогательные. И я начал к ним сочинять мелодию примерно так, как я это делал в своих инструментальных пьесах: развивал тематически, варьировал, работал с интонацией.

Наконец написал. Приношу Ордынскому — тот послушал и говорит: «Под такую мелодию ни один ребенок не уснет. Ты что, не помнишь, как тебе мама пела совсем маленькому?» И тут я начал вспоминать маму, в груди потеплело что-то — и сразу выплыла мелодия… «Замечательно, это то, что надо, — говорит Ордынский, — завтра запись». — «А кто будет петь?» — «Увидишь, через час певица приедет» (а дело было на даче под Москвой). Через час идем встречать электричку — смотрю, на платформу выпархивает очаровательное создание, совсем юная девушка, стройная, с осиной талией, с сияющей улыбкой… Люда Гурченко! (Она тогда была женой Ордынского.) Сразу, на лету, схватила мелодию, сразу нашла верную интонацию — «тут замедлю, там сделаю паузу» — и спела чудесно, артистично.

Да про каждую песню можно целую историю рассказать. У меня вначале был чуть другой вариант песни «С чего начинается Родина?» — более простой, расхожий, что ли. И только в последней фразе песни, в самом конце я провел эту интонацию вопроса — «С чего начинается Родина?» Басов послушал и — гениальный был человек — предложил: «А давай-ка начни с последней фразы». И сразу песня получилась. В фильме «Щит и меч» ее пел Марк Бернес».

18.01.2005 11-35