Кисин - это звучит

Известия

Евгений Кисин выступил в Париже с концертом из произведений Фредерика Шопена и Роберта Шумана. В уходящем году отмечалось 200-летие со дня рождения этих композиторов, и выдающийся пианист играл только их сочинения. Евгений Кисин, который живет в Париже, дал эксклюзивное интервью корреспонденту "Известий" во Франции Юрию Коваленко.

- В будущем году вам исполнится сорок лет. Ваши главные свершения впереди?

- Десять лет назад мне говорили, что 30 - это рубеж. Но когда он наступил, я, честно говоря, ничего особенного не почувствовал. Посмотрим, что будет, когда мне исполнится 40. Фортепианный репертуар велик, а мои вкусы широки. Надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы успеть сыграть и записать все, что хочется, и на том уровне, на котором хочется.

- Вы уже решили, как будете отмечать юбилей?

- Фестиваль по этому поводу устраивают японцы. Я буду играть сольные концерты, ансамбли, выступлю с оркестром. В день рождения в лучшем токийском зале Сантори-холл участвую в концерте камерной музыки с Мартой Аргерих и Александром Князевым.

- Музыкальный критик Стивен Виглер работает над вашей биографией. Вы принимаете в этом участие?

- Конечно. Лондонское издательство выразило желание, чтобы книга была написана в форме автобиографии. Так что Стивен сейчас все соответственно переделывает. Он пишет эту книгу больше десяти лет.

- Часто такие книги похожи на жизнеописания святых. Будут ли у вас самокритичные моменты?

- Надеюсь. Я не раз в интервью рассказывал о своих неудачных записях.

- Выступления в России в 2011 году не запланированы?

- Нет. Но в 2012-м я приму участие в "Декабрьских вечерах". А в январе 2013-го меня пригласил Юрий Башмет на празднование своего 60-летия. Он устраивает по этому случаю фестиваль.

- Вы у нас редкий гость. Может, вы обижены на историческую родину? Помнится, вас хотели забрить в солдаты, после чего вы покинули Россию.

- Это была армейская бюрократия... Плохих воспоминаний у меня нет. Понятно, что бывало всякое, но не могу сказать, что в целом воспоминания о детстве, отрочестве и юности в России негативны. Меня всегда окружали хорошие люди.

- Я видел вас в парижском музыкальном магазине, слушающим игру девушки. Вы опекаете молодежь?

- Это была русская девушка, которая приехала специально из Петербурга. Я ее прослушал, сделал замечания по поводу ее игры. Мой первый такой опыт был всего несколько месяцев назад на музыкальном фестивале в швейцарском Вербье. Тогда две молодые пианистки попросили меня их прослушать. Я не собираюсь становиться, так сказать, штатным преподавателем, но рад помочь.

- Не возникает ли у вас порой чувства исключительности - как у некоторых больших музыкантов?

- Мои родители вспоминают, что в 11 месяцев я запел тему фуги Баха, которую играла моя старшая сестра, а в два года и два месяца смог дотянуться до клавиатуры и начал играть на рояле. Но я постоянно имею дело с музыкой гениальных композиторов. И если некоторых моих коллег посещает чувство исключительности, то большинство из нас вряд ли имеет на это право. Каждодневно играя великую музыку, я как раз осознаю, насколько я ниже тех, кто ее создал.

- Природа в последнее время стала скупа на музыкальные таланты?

- Есть много талантливых детей - особенно среди китайцев и японцев. В Москве, кстати, с "Виртуозами Москвы" недавно выступала японская девочка Айми Кобаяши. Потрясающая пианистка. Другое дело, что потом происходит с этими юными талантами.

- Однажды вы мне сказали, что в СССР была создана лучшая в мире система музыкального образования. От нее что-то осталось?

- Я слышал, что уровень преподавания упал, да и многие выдающиеся и даже великие педагоги ушли в мир иной. Ну а что происходит с моей Гнесинской школой?! Она до сих пор не отремонтирована, хотя здание и землю все-таки не отняли.

- Меломанами рождаются или становятся?

- Думаю, становятся. Чтобы понимать музыку, чувствовать, любить ее, надо быть к ней приобщенным. А если у человека такой возможности нет? Я неоднократно говорил о Михаиле Казинике (автор книги "Тайны гениев". - "Известия"), который всю свою жизнь посвящает приобщению людей к музыке и вообще к высокому искусству. Но всякое бывает. Вот Набоков признавался, что классическую музыку не воспринимает. Правда, это единственный пример такого рода, который я знаю.

- Кажется, у вас самого проблемы с восприятием балета?

- Да, и об этом я очень жалею, но ничего не могу с собой поделать. Когда смотрю фотографии балерин или танцовщиков, не могу ими не восхищаться. Когда балет сопровождается музыкой низкого сорта - Адан, Минкус и так далее, меня это ужасно раздражает и мешает наслаждаться балетом. Когда же музыка прекрасная - Чайковский, Прокофьев, Стравинский, то танец мне уже не нужен.

- Согласно недавнему исследованию, человеческий мозг - меломан. Музыка стимулирует наши способности, развивает интеллект, память.

- Недавно после выступления в Белграде я встречался со студентами Белградского университета, изучающими психологию. Когда им преподавали курс психологии одаренных детей, то показали документальный фильм обо мне - "Дар музыки". Научно доказано, что музыка воздействует на все области мозга. Правда, мне никогда не хотелось - даже если бы была такая возможность - узнать, почему музыка влияет на нас таким образом. Не хочется, чтобы некоторые вещи теряли свою тайну. Но музыкальная терапия - то, как музыка тех или иных композиторов воздействует не только на людей, но и на растения, - очень интересный предмет. Я не могу время от времени не задавать себе вопроса: для чего необходимо то, чем занимаюсь я и чему мы, музыканты, посвятили свою жизнь? Для чего-то это нужно, раз нас хотят слушать. Я получаю письма от людей, которые рассказывают, как музыка им помогла. Это для меня очень важно, и тем более важно научное обоснование воздействия музыки на людей.

- Вам самому музыка помогает в трудные моменты?

- Конечно. Я к этому сознательно не прибегаю, но музыка уводит человека в особый, прекрасный мир. Музыка всегда во мне и со мной. У многих есть настольные книги, а моя "нарояльная" - книга педагога Натана Перельмана "В классе рояля", сборник его афоризмов. Один из них звучит так: "Тот, кто возвысился до до-мажора ариетты из 111-го опуса Бетховена, может справиться еще со многими жизненными трудностями".

- Вы человек азартный?

- Игры азартные меня абсолютно не интересовали, не возбуждали ни на йоту. Но я бываю, возможно, азартен в каких-то жизненных вещах - например, в отношениях с женщинами.

- Вы по-прежнему не афишируете свои романы?

- Несколько дней назад кто-то переслал мне из Фейсбука дискуссию на тему "Есть ли у Кисина сексуальная жизнь?" Все это я переслал по электронной почте своим нынешним и бывшим подружкам. Пускай посмеются.

- Ваши увлечения не перерастут в нечто более крепкое - типа семейных уз?

- Я могу только надеяться. Но это, к сожалению, не всегда зависит от нас. И, увы, рецепта обретения личного счастья никто еще не придумал.

- Чувство ревности вам не чуждо?

- Не на серьезном уровне. Есть мужчины, которые ревнуют к прошлому своих женщин, а меня оно возбуждает.

- А творческая ревность вам знакома?

- Одна потрясающая пианистка была замужем за одним просто очень хорошим пианистом. Однажды он что-то разучивал, и у него не выходило. Тогда жена к нему подошла и показала, как это сделать. Он не выдержал, и они разошлись. Это уже мужское самолюбие. Случись у меня такое, наверное, мне тоже было бы неприятно.

- Мне кажется, что вы все реже выступаете с оркестром.

- Может быть. Во всяком случае, предпочитаю концерты сольные. Я себя иногда ловил на том, что выступая с оркестром, испытывал чувство досады - от того, что какую-то прекрасную тему играю не я.

- На вашем сайте можно прочитать рекомендованные вами книги в переводах на английский. Для взрослых это преимущественно русские классики. Но почему в детском списке вы первым номером поставили катаевский "Белеет парус одинокий"?

- Потому что это прекрасная книга, которую высоко ценил даже такой взыскательнейший литературный эстет, как Бунин. Из классической же литературы я рекомендовал то, на чем мы все выросли. Я не только по-прежнему люблю русскую классику, но больше, чем в юности, ее понимаю и ценю.

- Мы беседуем с вами в салоне парижского отеля "Наполеон", в котором в свое время останавливалась Ахматова. Она относится к числу ваших любимых поэтов?

- Безусловно. Когда я декламировал стихи на трех своих поэтических вечерах, то читал и Ахматову. У нее есть стихотворение о музыке, посвященное Шостаковичу: "Она одна со мною говорит, когда другие подойти боятся. Когда последний друг отвел глаза, она была со мной в моей могиле..."

- У вас, очевидно, феноменальная память. Вам не нужно учить стихи?

- Мне приходится их учить, и чем старше становлюсь, тем труднее запоминать. Память у меня очень хорошая - прежде всего на вещи, которые мне интересны. Но такого, чтобы один раз прочитал и запомнил, никогда не было.

- Не будь вы музыкантом, вам, кажется, было бы интересно попробовать свои силы в журналистике.

- Я говорил, что хотел быть независимым журналистом или экскурсоводом. Потому что они, как и музыканты, делятся с людьми тем, что им интересно и дорого. Когда я стал над этим задумываться, то понял: именно это подсознательное желание было причиной моей любви к концертным выступлениям.

- Кого бы вы хотели проинтервьюировать?

- Когда встречаюсь с незаурядными личностями, сразу начинаю приставать к ним с разными вопросами. Однажды обратился к даме-астрологу с вопросом: почему я люблю компании замечательных людей? Она ответила, что из моих десяти планет семь находятся в воздухе, и ни одной нет на Земле. Поэтому меня интересуют не материальные вещи, а идеи... Я бы не смог лучше описать свой собственный характер.

14.12.2010 10-57