Игорь Губерман: Увы, когда с годами стал я старше, со мною стали суше секретарши

MIGnews.com

Писатель живет в Иерусалимском районе Неве-Яков, который считается "русской столицей" и находится всего в пяти километрах от Рамаллы. Его квартира поражает воображение. Под картинами сувенирами и прочими безделушками – не видно в квартире стен. Компьютерный стол в рабочем кабинете завален книгами и над ними, как в насмешку, возвышается вырезанный из дерева фаллос. От великого до… великого всего один шаг. В этом весь Губерман.

Мы встречаемся с вами сразу после празднования Нового года. Какое настроение у вас обычно после праздников?

- Тяжелое, потому что похмельное. Глупо отмечать праздник с друзьями - и не напиться!

В таком случае: два Новых года - не многовато ли для нашего народа?

- Ну, во-первых, не у всего народа, а только в евреев, выходцев из России, Европы и Америки. Ну, и вообще я не считаю, что праздников немного. Я, например, с удовольствием в сентябре отмечают Рош-а-шана, потому что я вообще праздную все праздники, где в обряд входит выпивка. С удовольствием праздновал бы и мусульманский, но там не выпьешь. А российский Новый год - это вообще святой праздник, это дикое счастье, у нас он празднуется очень семейно с привлечением максимального количества друзей.

Ваши друзья - это всевозможные знаменитости?

- Это мои друзья "по жизни". Я никогда не завожу друзей по принципу "звездности", наоборот, горжусь, что у нас уже много десятков лет в доме не бывает так называемых "нужных" людей.

Доводилось ли вам встречать Новый год не дома?

- Да, 80-й год я встречал в Загорской следственной тюрьме.

Вы помните, как это было?

- Это было замечательно. Мать одного из наших сокамерников была по совместительству главным санитарным врачом района, и поэтому ей разрешили передать нам передачу из трех сортов вареной колбасы.

Есть такая примета: как встретишь новый год, так его и проведешь. Вы в нее верите?

- Нет. Бывает, что праздники удаются и получаются шумные и веселые, а бывает, что люди устали или что-то произошло, и не так весело за столом. Год от этого не зависит.

Вам не грустно оттого, что - вот еще год прошел, вы стали старше, мудрее?

- Нет, мудрее я не становлюсь, я в этом убеждаюсь вот уже 67-й раз, а вот старше - да.

По натуре вы консерватор или авантюрист?

- Я, безусловно, был авантюристом на протяжении многих лет и об этом нисколько не жалею. Но в настоящее время я, скорее, консерватор - старый, тихий, мирный, спокойный.

Однако по вашим книгам этого не скажешь…

- Я сужу по внутренним ощущениям. Это более достоверно.

Вы не раз публично признавались в любви к Израилю. А есть ли в этой большой "бочке любви" капля дегтя?

- Я бы сказал наоборот: любовь к Израилю - это ложка меда, а бочка дегтя - все, что происходит с Израилем.

Приехав в Израиль, вы сразу решили, что будете жить в Иерусалиме или рассматривались и другие варианты?

- Нет, у нас не было никаких вариантов. Уж если жить в Израиле, так в Иерусалиме.

Особый религиозный характер Иерусалима не мешает вашему светскому образу жизни?

- Нет, абсолютно. Те районы, куда в субботу ездить не следует, я аккуратно огибаю. Я вообще сторонник того, каждый может жить так, как хочет, потому что жизнь коротка.

У вас есть любимые места в Иерусалиме?

- Я люблю весь Иерусалим.

Вы, конечно, бываете у Стены плача. Поддаетесь ли вы моде просить что-то у Господа Бога в записочках?

- Это - не мода, это - еврейская традиция. Записок я никогда не писал (я не уверен, что Бог грамотен); кроме того, я попадал к Стене Плача в неурочное время и видел дворников, которые эти записки сметают. Но я довольно много, лет пятнадцать, прошу у Бога, чтобы все шло так, как идет, и не менялось.

По вашим стихам складывается впечатление, что вы человек нерелигиозный и неверующий. Это так?

- Я не знаю, как на это ответить.

А как вы относитесь к анекдоту, что в Иерусалиме с Богом можно общаться по местному тарифу?

- Анекдот есть анекдот. Но Он здесь, действительно, ближе. Иногда ловишь себя на этом ощущении. Не случайно именно здесь зародились три религии. Что-то есть в воздухе города, в запахе камней… Что-то есть.

Есть ли у вас в Иерусалиме любимое гастрономическое заведение?

- Была такая шашлычная-пивная "У Нисима" на рынке. Ее владельца звали Нисим. Мы там в течение нескольких лет проводили все пятницы после закупок. И это было прекрасно. К сожалению, она закрылась, а новых мест не появилось.

По дороге к вам я слышала пение муэдзина - призыв мусульман на молитву. Вам такое соседство не мешает, не отвлекает от творческого процесса?

- Вы говорите так, как будто творчество - это вся моя жизнь. На самом деле, жизнь проходит в трепе, в пьянстве, в естественных отправлениях, которые ничего общего с творчеством не имеют. А что касается призыва на намаз, так я в своей жизни слышал разнообразный вой: религиозный, волчий, начальственный… Изредка, когда он тебя будет в пять утра, бывает досадно. Но столь же часто на рассвете будят голуби, которые курлычут на подоконнике. Так что мне совершенно без разницы, кто меня будит.

Вы говорите, что творчество - это не есть вся жизнь. А что тогда для вас жизнь?

- Понятия не имею и никогда на этот вопрос не отвечу, потому что это равносильно ответу "о смысле жизни". У каждого свое… Но я с утра не способен рассуждать на такие высокие темы.

Что литература для вас?

- Забавное времяпровождение.

Я знаю, что вы окончили институт железнодорожного транспорта и даже работали машинистом электровоза. Как произошла "роковая встреча" с литературой?

- У меня это началось после первой любви. Я начал с лирических стихов, в которых проклинал неверную, которая не уступила домогательствам. Потом была вторая любовь, третья… Я писал километрами. Потом толстую пачку утопил в помойном ведре.
Спросите любого графомана, и он ответит, как я: "хотел писать". Есть замечательные стихи у Юрия Смирнова:
Толстой был тоже графоманом,
У графа мания была:
Писал он толстые романы
Забросив прочие дела.

Но не каждый графоман становится Игорем Губерманом.

- Просто дальше подключаются другие факторы. Если нет дарования - дальше графомании продвинуться не получается, а есть - то можно приблизиться к литературе. Но и у графоманов бывают великолепные строчки.

Существует мнение, что полжизни человек зарабатывает авторитет, вторую половину - авторитет работает на него. Вы с этим согласны?

- На мой слух, слово "авторитет" имеет уголовный оттенок. Особенно, если прислушаться, как говорят в современной России. Так что это слово я не признаю.
Я начал писать стишки очень давно. Двадцать лет они ходили в самиздате, их переписывали, хранили. Во время гастролей по России я видел много таких тетрадок, их приносили на концерты за автографом. И когда советские издательства стали меня печатать, то не из-за моего "возросшего авторитета", а потому что я писал популярные книжки.

Как вы относитесь к тому, что ваши "гарики" породили целое литературное направление? Недавно я слышала "борики"…

- Это просто кошмар! Борики, марики, васики, абрамики, юрики, марусики - выходят сборниками! Недавно одна женщина издала толстую книгу иреков! Это что-то невероятное! Но я к этому отношусь с юмором. Однако, чем бы дитя не тешилось, лишь бы не плакало…

Можно ли научиться писать?

- Я думаю, что нет.

На самом деле, я хотела узнать: не хотелось ли вам открыть свою литературную студию?

- Слава Богу, нет. По счастью, меня миновала чаша сия, и я не только никогда не преподавал, но и никогда не давал советов, и, надеюсь, не буду.

Но, наверняка, вам присылают начинающие авторы рукописи?

- В диком количестве.

И что вы с ними делаете?

- Если это просьба о рекомендации в Союз писателей, то я даю ее, не читая того, что мне прислали. Часто даже прошу, чтобы не слали стихов, а просто дали свою имя-фамилию и адрес. То же самое, если рекомендация необходима, чтобы автор получил деньги от какого-нибудь фонда для публикации его произведений. А если меня просто просят прочитать и сказать мнение, то я читаю. Но тогда я говорю автору правду. Поэтому мне присылают все меньше и меньше. Но все равно много!

Может ли литературный труд прокормить писателя?

- Почти невозможно. Я знаю очень мало людей, которые живут литературой, и я думаю, что это справедливо. Потому что как только общество оплачивает музыку, так тут же оно начинает ее заказывать, ранжировать и вмешиваться в сочинение. Правильно ведь говорят: кто девушку ужинает, тот ее и танцует. Поэтому литература не должна оплачиваться обществом, только самими читателями. Никакое государство не должно давать на это деньги.

Однако один известный издатель в интервью нашей газете сказал, что в Израиле есть два писателя, которые живут за счет гонораров - вы и Дина Рубина.

- Это не совсем правильно, потому что мы живем не только литературным трудом, но и тем, что постоянно выступаем. Мы, как лошади, таскаем с собой книги "на гастроли".

Вы не испытываете страх, когда выходите выступать перед большой аудиторией?

- За двадцать минут перед выступлением я ужасно волнуюсь, но как только ухвачусь за микрофон - все проходит. Профессиональные актеры меня успокоили, что это один из компонентов актерского ремесла.

Когда вы выступаете, вы следите за реакцией зала? Вы видите лица?

- Да. В самом начале выступления я отыскиваю не только приятные лица, но и тех, кто ко мне настроен насторожено и даже враждебно, чтобы потом на них больше не смотреть и не расстраиваться. Но, по закону подлости, взгляд все равно все время соскальзывает на них.

Я до вас пыталась дозвониться несколько дней, но все время натыкалась на ваш автоответчик. Судя по всему, вы - не домосед.

- Я только что вернулся с больших гастролей по России - десять городов Урала, Сибири, два выступления в Москве. В каждом городе залы на 800-1000 человек, и везде - аншлаги. Мне было очень интересно.

Что-то давно на "Израиль плюс" не видно вашей программы. У вас возникли разногласия с руководством телеканала?

- Действительно, нас c Окунем уже нет на телевидении. Мы отработали 39 передач, и программу весьма по-хамски закрыли.

Вам объяснили причины?

- Нет. О том, что программа закрывается, нам сообщили некие промежуточные люди, занимавшиеся съемкой. А с канала даже не позвонили. Чисто советское, по-моему, хамство. Теперь даже, если руководство канала пересмотрит свою точку зрения, я просто не соглашусь, потому что я не появляюсь вторично в тех местах, где со мной однажды обошлись по-хамски.

Верите ли вы в праздничные гороскопы, чудеса?

- В гороскопы не верю, в чудеса - да, и всю жизнь они со мной случаются. Более того, я их все время жду. Чудеса случаются и в особо крупных масштабах. Например, существование государства Израиль я считаю фантастическим чудом, и не перестаю этому удивляться.

Достигнув определенного возраста, социального положения, добившись определенных успехов, вы бы не хотели вернуться назад и попробовать себя в ином качестве?

- Нет, я даже не хочу стать моложе.

Вы уютно чувствуете себя в современном пейзаже? Вы живете в согласии с самим собой?

- Мне уютно. И вообще на банальный вопрос: "как живешь?" отвечаю всегда - "Замечательно!" и чувствую от этого некоторое неудобство, ведь вокруг такое количество людей, который все время жалуются.

Я хочу пожелать вам счастья.

- Вы знаете, я недавно услышал замечательную мысль, что желать надо - удачи. Здоровья желать не надо, на "Титанике" все были здоровы.

Да вы фаталист!

- Вы знаете, нет. Я считаю, что судьбе надо неустанно помогать, особенно на перекрестках.

Когда вы пишите книгу, вам уже известен финал, или вы позволяете героям действовать самостоятельно?

- Я предпочитаю, чтобы финал у меня уже был придуман.

Самое главное - поставить хорошую точку в конце. Так?

- По-моему, да.

09.01.2004 12-57