Размышления хулиганствующего ортодокса

Еврейские новости

- Иосиф Захарович, ваша "Энциклопедия", вышедшая в середине 90-х, принесла вам поистине всенародное признание. Сегодня у вас в активе еще сборник "Анекдоты от Раскина" и книга "Грузия, ты в сердце моем". А как начиналась ваша литературная карьера?
- Хочу сразу подчеркнуть, я не считаю себя писателем, я никогда писателем не был. А история "Энциклопедии" имеет, скажем так, две линии. Первая такая. В шестнадцать лет я пошел работать на первый шарикоподшипниковый завод имени Кагановича, через год ушел на завод малолитражных автомобилей, работал в литейном цехе грузчиком. Причем я работал не потому, что были остро необходимы деньги, - мама работала врачом и, как всякая еврейская мама, для сына ничего не жалела. Но я не представлял себе, как это можно идти на свидание с девушкой и не купить ей цветы или мороженое. Мне, собственно, деньги были нужны именно для этого. Так вот, я работал на заводе, прибегал в спецовке в обеденный перерыв сдавать экзамены, так и учился, так и окончил факультет русского языка и литературы Московского областного педагогического института имени Крупской.
Потом были три года армии. А когда женился в первый раз - в общей сложности я был женат шесть раз, - мне нужно было найти постоянную работу. Искал во время отпуска, по выходным дням. Помню, пришел в гастроном, который был на углу Трубной площади, зашел к директору - это была пожилая еврейка, - и она мне сказала: "Да, мне нужен подсобный рабочий, но вас я не возьму". - "Почему?" - "Нет, и все!" Так и не взяла. По анкете…
И я тогда пошел в Девятый букинистический книжный магазин на улице Кирова, и его директор дала мне книги, чтобы я продавал их на столике напротив магазина. Она меня учила: "Ты не стой просто, ты говори, говори!" Потом я уже стоял под деревьями у метро "Дзержинская". А до этого я принимал участие в самодеятельности, любил декламировать стихи. Когда мне было лет пять, у нас во дворе возле котельной была куча шлака, и я любил подниматься на нее и петь песни. Так вот у меня такое ощущение, что я всю жизнь на этой куче и простоял… Потому что вот в этой работе - продавца книг - я действительно нашел себя. Я декламировал-рекламировал книги, сначала букинистические, потом не только, вокруг меня собиралась толпа. Были времена, когда я двадцати пяти магазинам одновременно помогал выполнять план. Про меня писали в газетах - и фельетоны, и хвалебные статьи…
От Детского мира я перебрался к гостинице "Москва", стоял в длинном переходе между Красной площадью и улицей Горького и там проработал несколько десятилетий. Это была вполне официальная работа. Я числился "книгоношей" - это тот, кто за проценты продает книги. Но так как книгоноша в соответствии с инструкцией мог работать только в одном месте - а одно "место" для меня было один-два дня работы, - то в другие места я оформлял свою жену, родственников. Часто я оформлял на работу уличных проституток, с которыми знакомился "по месту службы", поскольку им также нужно было быть где-то оформленными - за тунеядство тогда сажали. А они получали там зарплату, расписывались и отдавали мне. Вообще эта работа мне принесла массу интересного - общение, знакомство с огромным количеством людей, встречи с писателями. Я много лет был связан с магазином "Поэзия" на Самотеке, и многие поэты приходили ко мне посмотреть, как продаются их книги. Вообще было много интересного, и это была одна линия моей жизни.
А вторая линия была такая. Я всегда очень любил анекдоты, юмор вообще. Когда началась война, моя семья была эвакуирована в Томск, и моя старшая сестра, пианистка, работала там в кинотеатре. Между сеансами выступали артисты и среди них были три девочки, которые исполняли частушки. Одна из девочек, ее звали Грета, стала моей первой любовью. Мне было тогда шесть лет… А частушки помню и сейчас:
Между небом и землей поросенок вился,
Он нечаянно хвостом к небу прицепился.
На стене часы висели:
Тараканы гирьки съели,
Клопы стрелки обкусали,
И часы ходить не стали…
Вот тогда и началась моя любовь к юмору. Тогда же во время войны я услышал первые анекдоты.

- Вы начали их записывать?
- Я никогда в жизни не записывал анекдоты, но в голове они откладывались. Вот такой, например, военный анекдот: у Сталина спрашивают: "Когда война закончится?" - "Левитан скажет…" Или еще. Начались салюты в честь взятия городов Красной армией, но названий этих городов, особенно в будущих странах народной демократии, никто не знал, а по карточкам выдавали продукты, в частности, суфле. И вот очередной салют, мужчина встречает женщину с бидоном и спрашивает: "Что взяли?" Она: "Суфле". Он: "Это в каком направлении?" Она: "А вон за тем углом". И так далее. Для того времени анекдоты очень смешные.
А много лет спустя, когда уже началось то, что мы называем перестройкой, знакомые стали говорить мне: "Напиши книгу! Ты ведь так любишь анекдоты". И я решил сделать книгу, и думал, как это сделать. А еще в брежневские времена, в самый расцвет застоя, один человек - он был дипломатом - подарил мне книжку, привезенную из Англии, - "За пределами русских словарей". Но сама она сделана в виде словаря. И я решил выбрать именно эту форму - словарь, энциклопедию.
Потом долго думал о названии. Ко мне приходил потрясающий человек, талантливейший писатель, художник Юра Коваль, и я ему показывал собранные материалы. И он дал совет: назвать ее АХУЛИ - академическая хулиганская уличная литературная инциклопедия. А окончательное решение нашел другой замечательный и талантливейший человек - Борис Брайнин. Он посоветовал: "Назови эту книгу ЭХО - энциклопедия хулиганствующего ортодокса". И моя жена сказала: "Надо же, как же надо хорошо тебя знать, чтобы так назвать эту книгу".

- А почему ортодокса?
- Наверное, потому, что я всегда говорил то, что думал. И потому что всегда придерживался крайних взглядов. Наверняка, этих же взглядов придерживаются очень многие люди, но я никогда не боялся их высказывать. И вообще, я понимаю, что это хорошее название, оно отвечает содержанию книги. Это действительно энциклопедия, действительно хулиганствующего и действительно ортодокса. Но вместе с тем это еще и ЭХО - эхо жизни, истории.
А форма - да, энциклопедия, слова, расположенные по алфавиту. Сейчас я хочу, не меняя формы, но многое сократив и исключив, а многое добавив, сделать новую книгу, она будет называться "Эхо жизни" - и это будет действительно эхо моей жизни. Так, на букву "С" там будет слово "Стукач", а в статье будет написано о том, как я вынужден был сотрудничать с органами, но не с КГБ, а с ОБХСС, - я ведь работал в торговле - и как это сотрудничество спасло меня от КГБ… И на каждую букву я постараюсь честно и откровенно писать о своей жизни.

- Что такое анекдот в России?
- Когда я взял однажды полное собрание сочинений Пушкина и увидел в оглавлении анекдоты, тут же загорелся, но не нашел ничего смешного. А рядом был другой раздел - Table-talks - застольные разговоры. И там я увидел несколько анекдотов, которые мне действительно понравились. Я читал исторические анекдоты - об Иване Грозном, о придворных шутах и так далее. И я понял, что все это к анекдотам XX века никакого отношения не имеет. В нашей стране, в советской стране, анекдот -это не случайный застольный разговор, не просто байка, а огромный пласт большой русской культуры. В анекдотах всегда можно было выразить то, что нельзя было выразить в большой, высокой литературе. Все, абсолютно все события жизни получали отражения в анекдотах - война, выезд евреев, Чернобыль - все!
Итак, чем анекдот отличается от байки, юморески, и почему сегодня возникло ощущение, что анекдоты исчезают? В анекдоте всегда был один главный признак - он обязательно должен был носить элемент запретности, неразрешенности. И это возможно только в двух случаях - либо "цензура не пропускает" из-за матерщины, либо по политическим причинам. Но поскольку сегодня политическая причина ушла в прошлое, остается только мат. Но и здесь элемент запретности потихоньку исчезает… Поэтому и кажется, что анекдот уходит.

- А откуда вообще берутся анекдоты?
- Отвечу анекдотом конца 70-х годов. "Уважаемые радиослушатели! В эфире передача "Отвечаем на ваши письма". Знатный хлебороб колхоза "Заря коммунизма" Иван Иванович Бойко спрашивает, кто сочиняет анекдоты? С аналогичным вопросом к нам обратились доярка Прасковья Маркова из Курской области, фрезеровщик Иванов из Горького и товарищ Андропов из Москвы". Так что этот вопрос интересовал всегда и всех… Я, честно говоря, не знаю.
Вот вспоминается такой случай. В середине восьмидесятых в Доме литераторов собралась организация "Апрель" - литераторы, поддерживавшие перестройку и демократизацию. А черносотенцы во главе со Смирновым-Осташвили устроили дебош. Тогда, на второй день, возник анекдот: "В ресторане Дома литераторов открыли второй зал, который назвали "Апрель". Фирменное блюдо, которое там подают, - "Жидочки, рубленные по буденновски"". Позже я узнал, что это блюдо давно уже придумал и включил в свое шуточное меню Борис Брайнин. А тут вокруг его шутки в подходящий момент сложился анекдот.
Вообще всегда была масса сиюминутных анекдотов. Например, такой случай: ангольский руководитель Агостиньо Нетто был на лечении в СССР, где и умер. Его тело вывозят на родину. И чуть ли не в тот же день мне рассказывают анекдот: "Приехал Нетто, уехал брутто".
Одним словом, анекдоты, они - берутся…

- И все же, действительно культура анекдотов умирает?
- Да нет, конечно. Она не умирает, она очищается. Пошлость, увы, уходит на эстраду, а "в анекдотах" остается лучшее, смешное вне зависимости от времени. Их стало меньше, но они, пожалуй, стали метче.
Скажем, в Америке, где существует и торжествует свобода слова, тоже существуют анекдоты и иногда попадаются неплохие. Вот типичный пример: "Приезжает в США папа римский, наносит визит Клинтону. Они едут кататься на лодке по Гудзону. И ветром с папы сдувает шапочку. Клинтон встает, идет по воде, яко посуху, поднимает шапочку и с поклоном возвращает папе. На следующий день все американские газеты выходят с огромными шапками: "Президент Клинтон не умеет плавать"".

- Но российский анекдот, это все же что-то особенное.
- Конечно, это совершенно особое явление. Но с отмиранием советских запретов он станет такой же частью юмористической, сатирической культуры, что и в других странах. Это одна из тех потерь, которые неминуемы с падением тоталитарного режима.

- Давайте обратимся к другой составляющей культуры анекдота - мату…
- Мат - это составляющая часть русского языка. Как в обиходе, так и в художественном творчестве. Но тут есть одна очень важная деталь. Прелесть русского мата в первую очередь в его иносказательности. И именно на этом строится огромное количество отечественных анекдотов. Взять такой: "Мужик приносит на почту телеграмму: "…твою мать! Подробности письмом"". Смешно, смешно. Какое это имеет отношение к непосредственному действию, обозначаемому этим словом? Никакого. Потому и смешно. И такое возможно только у нас. А вся пошлость, грязь - в неумелом употреблении мата в его прямом значении. И это, как правило, не смешно.

- Советская жизнь была вообще довольно анекдотична. А вам самому не случалось оказываться героем анекдота?
- Ну, вот такой случай. Умирает Брежнев, повсюду в Москве оцепление. А меня вся милиция в центре знает - я ведь у Красной площади сорок лет провел. Иду пешочком, там встречаю знакомых милиционеров, там ссылаюсь на знакомых - и прохожу одно кольцо оцепления за другим. Прихожу в отдел милиции по охране Красной площади. Они: "Ты как сюда попал!" Я говорю: "Как в анекдоте. Стоит чукча на посту. Кто-то идет. Он: пароль?! Ему: Пошел туда-то и туда-то. Он: Два года служу, а пароль не меняется".

- Насколько я знаю, учитывая многочисленные переиздания, совокупный тираж вашей "Энциклопедии" приблизился к миллиону, и книга продолжает продаваться. Какой самый важный для вас отзыв на нее вы слышали?
- Ну, во-первых, один мальчик - приятель моих приятелей, был в Афганистане, там облучился и лежал в раковом центре - он мне звонит и говорит: "У меня тут ваша книга, которая вся исписана благодарностями больных". Такой отзыв дорогого стоит. Еще у меня есть письмо из Саратова. Женщина пишет: "В таком-то году у меня умер муж, в таком-то умер сын, с тех пор я ни разу не улыбалась. И только благодаря вашей книге я снова научилась смеяться"…
И еще один отзыв, который не могу не упомянуть. Я был на "Кинотавре". Стою на пляже, вода холодная, никто не купается. И вдруг из воды выходит Станислав Говорухин. Я к нему: "Вот вы боритесь за чистоту языка…" Он мне так важно: "Я председатель Комитета Госдумы по культуре". Я: "Тем более. Скажите, моя "Энциклопедия хулиганствующего ортодокса" - книга вредная?" А он: "Мне ваша книга очень нравится…" Так что еще раз скажу: есть мат и есть мат. Есть шутки и есть шутки. И люди это понимают.

19.01.2004 15-42