Жора Любимов из «Убойной силы» актер Евгений ГАНЕЛИН: «Если бы понты могли светиться, в Москве давно наступили бы белые ночи»

Бульвар

Когда юный ленинградец Женечка Ганелин торжественно показал своим родителям студенческий билет театрального института, мама вздохнула, а папа — известный ученый-историк, член-корреспондент Российской академии наук, поздравил сына: «А теперь надо поступать на истфак». На что Женя ответил: «Нельзя учиться в двух вузах одновременно».

Тем не менее Евгений Ганелин унаследовал от родителя интерес к научной работе, изучению языков. Поэтому, успешно и много снимаясь в кино, работая в театре, он умудряется еще и преподавать в Петербургской театральной академии. Кого только нет среди его студентов: и тувинцы, и финны, и немцы, и турки, даже эскимосы. Тувинцы, например, называют своего учителя «пашкы» — наставник.

Вот и получается, что утром Евгений Ганелин — любимый муж и заботливый отец, до обеда — пашкы, после — в библиотеке, где работает над докторской диссертацией, — не иначе как Евгений Рафаилович, ну а вечером он — небезызвестный Жора Любимов из «Убойной силы». Кстати, то, что сегодня сериал навсегда прекратил свое существование, артиста ничуть не смущает — напротив, радует.

«РАССКАЗЫ ЖВАНЕЦКОГО НА ИТАЛЬЯНСКОМ КРАСИВО ЗВУЧАТ»

— Как только после затяжного кризиса российское кино начало возрождаться, ваши питерские коллеги дружно рванули на телевидение. Проходили там кастинги, создавали портфолио, писали резюме, и снимались, снимались, снимались... Почему вы 13 лет честно служили в театре и ни разу (малюсенькие эпизоды не в счет) на экране не мелькнули?

— В моем послужном списке значились театры имени Ленинского комсомола, имени Комиссаржевской, «Молодежный». А затем мы с коллегой Владимиром Богдановым создали на двоих собственный театр «Хамелеон». Полмира со спектаклями объездили — играли и на итальянском языке, и на английском. Причем не дешевый проходняк, а Чехова, Зощенко, Аверченко, даже Жванецкого.

— Переводили сами?

— Нет, конечно. В 40-е годы прошлого столетия многие пьесы на английский перевела жена первого советского посла в Англии Литвинова. С рассказами Михаила Михайловича Жванецкого справился наш итальянский товарищ по борьбе — большой знаток русского языка.

— Жванецкий — да на итальянском?

— Между прочим, красиво звучит: «Кари кампани, перметете медиа прере куеста але презенсе дель вальлаторре де ла ностра кара фабрике де ликоре и водка. И-ик... и-ик... Николай Егорыч. Прего, Николай Егорыч!».

— Судя по «и-ик, и-ик» речь идет о «Собрании на ликеро-водочном заводе»?

— Само собой! Но кое-какие вещи нам пришлось поменять. Итальянскому менталитету недоступно выражение: «Засолочный пункт имени боцмана Дзюлиса». Переводчик посоветовал: «Скажите лучше, что работники завода очень довольны своей столовой». Мы лишь руками замахали: «Это не смешно!», но он настоял. И когда на концерте мы по-итальянски выдали: «Заводчане, таки да, довольны своей столовой», зал рухнул! Оказывается, вопрос общественного питания на производстве веками вызывает в Италии гомерический хохот.

— Вы тупо зубрили текст, не вникая в его содержание?

— Вначале да, но вскоре я досконально итальянский выучил, начал нормально на нем общаться. А английский с детства знаю в совершенстве. Сейчас вывчаю второй по красоте после итальянского язык — українську мову. А вот товарищ мой, тот действительно все заучивал и без остановки тараторил.

Как-то в Нью-Йорке к нему подошли студенты театральной академии и с восхищением отметили Вовкино безупречное оксфордское произношение. Он слушал, усиленно выдавливал из себя «чи-из!», а улучив секундочку, тихонечко процедил: «Быстро переведи, чего они от меня хотят?».


«Я БЫЛ УВЕРЕН, ЧТО «УБОЙНАЯ СИЛА» — ЭТО ТЕЛЕИГРА»

— И все-таки театральная аудитория в отличие от кино и телевидения невелика. Не боялись опоздать на свой поезд? Все-таки лет вам было уже не 20 и даже не 30.

— Не стану лукавить: сниматься хотелось. Тем более что по поводу нашего с Володей Богдановым тандема Сергей Юрский однажды пошутил: «Артисты, широко известные в узких кругах». К тому же в театре зарплата мизерная, а у меня семья. Поэтому параллельно комментировал, к примеру, мотогонки с гаревой дорожки из Тольятти, вел концерты. В принципе, такие походы налево так или иначе крутились вокруг моей актерской работы.

У меня никогда не было и нет агентов, продюсеров... Но однажды позвонили мне с телевидения, объявили о начале съемок «Убойной силы» и предложили попробоваться. А я, грешный, раньше ни единой серии ни «Ментов», ни «Улиц разбитых фонарей» не видел, потому был твердо уверен, что получил приглашение в очередную телеигру. Нам с Андрюшей Федорцовым вручили какой-то текст, мы его отговорили, и я со спокойной душой отправился на дачу. Вдруг через неделю вновь зазывают на те же пробы. Я удивился и поинтересовался: «Что за игра такая, если актер должен на нее несколько раз пробоваться?». Мне объяснили, что никакое это не реалити-шоу, а длительный сериал.

— Волновались?

— Нет. Приступив к работе в «Убойной силе», я каждый день приятно поражался. Оказывается, его сценаристы — бывшие милиционеры Кивинов и Дудинцев — умеют неплохо писать. Это интеллигентные, умные, воспитанные ребята. Словом, все вышло гораздо лучше, чем я ожидал.

— Говорят, ваших с Сергеем Кошониным персонажей перепутали — ему должна была достаться роль опера Жорика Любимова, а вам — майора Максима Веригина...

— Верно. В течение одной ночи распределение ролей между нами менялось трижды! Наутро выяснилось, что в автобусе висят два костюма — один побольше, второй поменьше. Первый пришелся впору Кошонину, второй — мне. Так я стал Жорой Любимовым.

— Разве не обидно, когда тебя на роль по одежке утверждают?

— (Смеется). Мужиковатый и хамоватый Любимов мне сразу был намного симпатичнее излишне выдержанного Веригина. Я подобрал животик, втянул в себя все лишнее: дескать, посмотрите — майорская одежда болтается, а оперовская в самый раз. Так дружбана своего Серегу и подставил.
Евгений Ганелин с другом и коллегой Сергеем Кошониным в «Убойной силе»


— Он не осерчал?

— Не-ет! Мы дружим с 1976 года, вместе учились. Ни ролями, ни костюмами нас не поссоришь. Тем более что в первых сериях мы снимались в своей одежде. Я как пришел на площадку в шортах, футболке да сандалиях на босу ногу, так и предстал в них перед зрителем. Еще у принципиального холостяка Жорика Любимова на пальце красовалось обручальное кольцо. Я забыл его снять, а редактор заметил прокол уже после монтажа.

— Я знаю, что изначально роль Жоры Любимова выписывалась на Дукалиса — актера Сергея Селина, но тот ушел из «Убойной силы» после первой серии. Вы в курсе, почему «ментовская» команда распалась надвое?

— Не думаю, что надо предавать огласке сугубо внутренние дела. Ребята сделали свой выбор — остались в «Фонарях», это их право. Мы же, распрощавшись с ними, все полностью переделали и играли совершенно другие роли. Но самое большое достижение «Убойной силы» в том, что она вовремя закончилась.

— Сколько отсняли блоков?

— Лично я снялся в 47 сериях. Достаточно. Из этого жанра, как из спорта, уходить нужно вовремя. Грустно наблюдать, как нынче навязываются милицейские сериалы. Зритель уже откровенно зевает, а заслышав их «позывные», тут же переключается на другой канал. Надо найти в себе мужество и честно признаться: тема эта выдохлась.

— Кажется, первым «Убойную силу» покинул Константин Хабенский. По этому поводу у сценаристов, режиссеров был траур?

— Ни паники, ни трагедии, ни траура. Костя не захотел больше сниматься — это его дело. Скорее всего, Хабенскому предложили более выгодные и интересные сценарии. К тому времени все понимали: скоро наш убойный отдел навсегда прекратит свое существование. Поэтому в заключительных сериях все спокойно обошлись без Хабенского.

Кстати, мы все расстались друзьями. Сейчас часто пересекаемся в антрепризных спектаклях и работаем с двойным удовольствием. Видит Бог: ролей друг у друга мы не крали, не сплетничали и не дали ни единого интервью, в котором опорочили бы коллег по сериалам.

Что касается Хабенского, то продюсеры изо всех сил пытались заманить его обратно. На время им это удалось — актера подкупила возможность сняться в Южной Африке.

— А вот вас туда не взяли. Обидно?

— Конечно. Но так распорядились продюсеры. Глупо читать нотации землетрясению. Не нравится — уходи.

Однажды нам с Сережей Кошониным не понравился один неприятный момент. Мы пошли на открытый конфликт с руководством и отстояли свои интересы. Возможно, за этот шаг нам с Серегой и отомстили, не пустив в Африку.


«В НАС КАЖДУЮ МИНУТУ МОГЛИ ПАЛЬНУТЬ: НИКОМУ НЕТ ДЕЛА, АРТИСТЫ МЫ ИЛИ БОЕВИКИ»

— А потом вас еще и в Америку на съемки не взяли...

— (Вздыхает с улыбкой). Зато отправили на воюющий Кавказ, за что я продюсерам искренне благодарен. Чеченские серии мне нравятся намного больше африканских и американских. Порой кажется, что от всей «Убойной силы» в памяти зрителей останется только этот военный блок. Получился отдельный напряженный, сильный фильм.

— Там действительно было страшно?

— Очень. Поскольку во время съемок между ингушами и осетинами шла война, мы кожей чувствовали грозовую атмосферу. Бронетранспортер прямо со съемок сцены, где меня сдергивали с мины-«лягушки», уехал на реальное задание — недалеко от нас, уже на настоящей мине подорвались крестьяне, ехавшие в поле на работу.

По сути, нам ничего не надо было играть. Мы попали в эпицентр военных действий — видели сады с цветущими яблонями, а рядом — выжженные фундаменты. Мы были в камуфляже, и каждую минуту в нас, не разбираясь, могли пальнуть, ведь никому не было дела, артисты мы или боевики. Но я благодарен судьбе за то, что попал в эти серии.

— В сцене, когда бронетранспортер сдергивал Любимова с мины, вместо вас работал каскадер?

— В первом дубле по воздуху полетел каскадер, но уже на втором он сломал ключицу, поэтому по земле тащили меня. Это закончилось плачевно — у меня на руке порвались связки. Но я сам виноват — не сумел правильно сгруппироваться. Ничего страшного — до свадьбы заживет.

— Где именно вас на Кавказе поселили?

— Три недели мы жили во Владикавказе. Представьте себе эту ситуацию: маленький, красивый, чистенький городок. Рядом с нашей гостиницей парк культуры и отдыха, в «ракушке» играет военный оркестр, пожилые люди танцуют. Все трогательно, замечательно. И уже в двух километрах районы, в которых все дотла выжжено: там стреляют, берут в плен, пытают и убивают. Сейчас, слава Богу, многое отстраивается, поскольку между ингушами и осетинами возник пусть худой, но мир.

— Не опасались, что после окончания сериала навсегда останетесь Жорой Любимовым? Ведь как ни стараются обаятельные Сережа Селин, Алексей Нилов, Александр Половцев, «ментовские» персонажи приросли к ним намертво.

— В отличие от ребят мне здорово повезло — следующей большой работой оказался фильм «Ситуация «202». Страшная сила», которую в Киеве снимал режиссер Володя Потапенко. Я вроде бы сыграл человека в погонах, а на самом деле мой герой — врач-психиатр, ведущий переговоры с людьми, захватившими заложников. Для вящей достоверности я поднатаскался у друзей-врачей специальным словечкам, перенял манеру поведения — вроде роль удалась.

— Правда, что с тех пор вы пользуетесь особой популярностью у питерских алкашей?

— Пользуюсь. (Смеется). Как-то иду в магазин, а около него падают, при этом почтительно и сосредоточенно друг друга поддерживая, двое. Увидели меня — сразу протрезвели. «О, Жора, ты нам больше всех нравишься». — «Почему?». — «Да потому что ты — мент настоящий. Ты — ментяра! Поверь, кто-кто, а мы это дело хорошо знаем!».


«ОЧЕНЬ ЛЮБЛЮ УКРАИНСКИХ АКТЕРОВ СРЕДНЕГО И СТАРШЕГО ПОКОЛЕНИЯ, А ВОТ МОЛОДНЯК У ВАС КАКОЙ-ТО НЕОБУЧЕННЫЙ»

— В Киеве вы живете более полугода, снимаетесь ежедневно. У нас можете спокойно зайти в магазин, в кафе?

— Конечно, могу. Народ узнает, улыбается. Дело в том, что у ваших людей совершенно иной менталитет. Спросите, к примеру, у прохожего в Питере, а еще лучше в Москве: «Как пройти в библиотеку?». (Смеется). Хорошо, если просто буркнет невежливо: «Не знаю», а то ведь и послать может. В Киеве тебе не просто покажут — доведут до нужного места, по пути расскажут обо всех достопримечательностях, а в конце пути еще 50 граммов предложат. Так что чувствую я себя у вас вполне комфортно.

— От 50-ти граммов не отказываетесь?

— Отказываюсь. Не потому, что трезвенник, просто подсчитал однажды: если ежедневно принимать хотя бы половину таких предложений, будет набегать по пол-литра. У меня железный принцип — на съемочной площадке не пить даже пива.

Имею на сей счет горький опыт. Снимаясь в Киеве, в фильме «Дни надежды» у режиссера Саши Итыгилова-младшего, я по сценарию сначала осушил целую бутылку шампанского, а потом добавил 700 граммов воды, имитирующей водку. Слава Богу, в грим-вагончике был туалет! После каждого дубля я умолял сделать коротенький перерыв.

— Вы не только активно снимались, но и преподаете в питерской Театральной академии. В наш Театральный институт имени Карпенко-Карого заглядывали?

— Нет, боюсь. Я очень люблю своих друзей — украинских актеров среднего и старшего поколения: Сережу Романюка, Лешу Вертинского, Стаса Боклана. А вот молодняк, с которым встречаюсь на съемках... Какой-то он необученный, что ли.

Так получилось, что политические расхождения между Украиной и Россией вызвали у вас некое пренебрежение, чуть ли не отторжение русской театральной школы. Когда вижу ваших студентов, которые понятия не имеют о школе Михаила Чехова (молчу про Станиславского и Мейерхольда), горько становится. Однажды спросил у ребят: «С вами занимаются упражнениями по биомеханике?». — «Нi. А що це таке?». Правда, за это не студентам должно быть стыдно — педагогам.

— Помимо педагогики, вы еще научные статьи пишете?

— Я кандидат искусствоведения, сейчас работаю над докторской диссертацией. Материалы для нее нахожу на съемочной площадке.

— Ваши родители больше не сокрушаются по поводу того, что сын стал актером?

— Мамы, увы, уже нет. Ну а папе поздно жалеть — он теперь другого опасается — того, что его внук, то бишь мой сын Саша, тоже актером станет. Ребенку на следующий год поступать, а я до сих пор не могу понять, есть у него талант или нет.

— Вы по полгода проводите на съемках. Кто вас в академии замещает?

— У нас принцип мастерской. К примеру, я работаю у профессора Красовского, за мной закреплены определенные обязательства. Сразу договариваюсь с коллегами — когда есть время, работаю по полной программе, выполняя часть их обязанностей. Когда уезжаю, они подстраховывают меня. Просто надо иметь хорошие отношения со всеми людьми, даже с теми, кого не любишь, — так меня мама с папой учили.

— Вы примерный семьянин — женаты один раз, а не 10 — по примеру других актеров. Но как же жена терпит то, что вас вечно дома не бывает?

— А вы любую женщину спросите: довольна ли она подобным раскладом? Нет, конечно. Ну а что делать? Недавно я Юлю с сыном на недельку привез в Киев. Они умудрились тут же заболеть воспалением легких — даже посмотреть город не успели, вдобавок сын начал «шокать». В качестве утешительного приза я пообещал семье: если меня еще раз пригласят сюда сниматься, вновь их вытащу.


«НИ Я, НИ СЕРГЕЙ КОШОНИН НЕ ЯВЛЯЕМСЯ ОТЦОМ ДОЧЕРИ АНАСТАСИИ МЕЛЬНИКОВОЙ»

— Извините, но в СМИ проскочила информация о том, что то ли ваш друг актер Сергей Кошонин, то ли вы сами являетесь папой маленькой Маши — дочери вашей боевой экранной подруги Насти Мельниковой (следователь Абдулова).

— Официально заявляю: ни один из нас — ни Кошонин, ни я — не приходится ей отцом. Это полная брехня!

Если бы вы знали, сколько сил я потратил, чтобы Настя и Сережа не поднимали скандал из-за этих инсинуаций: «Чем больше вы будете возмущаться, отрицать, кричать, тем привлечете большее к себе внимание желтой прессы. Вы отлично знаете, кто это дело состряпал, насколько мерзок этот человек и сколь гадка, безобразна его мотивация. Будьте выше, плюньте».

Называть или не называть отца своей дочери — личное дело Насти. О нем знает очень узкий круг людей. Одно могу сказать точно: в России этот человек очень и очень известен. И если Настя ничего не хочет об этом говорить, значит, на то есть серьезные причины. Ну а газетная утка появилась исключительно ради повышения тиража одной гаденькой газетенки.

— Так-то оно так, но вашим с Сережей женам вряд ли приятно знакомиться с такой информацией.

— Да ради Бога! Обо мне, например, сообщили, что я недавно во второй раз женился и детей у меня двое. Так моя первая и единственная жена Юля по этому поводу только похохотала.

Все началось из-за спектакля-антрепризы «Скандальное происшествие с мистером Кэттлом и миссис Мун». Кошонин, который выступил в нем в качестве продюсера, на главные роли пригласил нас с Настей. По сюжету он играет ее возлюбленного, а я мужа. Но даже из этого не следует, что мы с ним — отцы-близнецы маленькой Машеньки! (Смеется).

— В Киеве во время длительных командировок живете в гостиницах?

— Нет, мне снимают квартиру. В отеле я вряд ли бы выдержал столько времени. В России непонятно почему существует стойкое убеждение, что украинцы в последнюю минуту обязательно изменят контракт — грубо говоря, кинут. Я же, как только к вам приехал, сразу понял: это все враки...

— Про Питер слова плохого не скажу. А что касается московских звезд, то процентов на 70 общаться с ними невозможно — снобизм, высокомерие, ничем не оправданные амбиции.

— В Питере по этому поводу говорят: «Если бы понты могли светиться, в Москве давно наступили бы белые ночи». При этом среди москвичей много отличных ребят, с которыми мы дружим, во всем друг друга поддерживаем, помогаем. Я очень рад, что таких же преданных и бескорыстных друзей нашел и в Киеве.

23.11.2007 16-04