Александр Бовин: «Я — исторический оптимист»

cn.com.ua

Александр Бовин признается, что послом в Израиле стал не случайно: «Я считал ближневосточную политику односторонней и настаивал на ее корректировке. И когда корректировка началась, мне предложили принять в ней активное участие. Не только обозревать, но и делать. Это же очень интересно — налаживать после 24-летнего перерыва хорошие отношения с не совсем обычной страной».
— Александр Евгеньевич, богословский спор о праве на Иерусалим с подсчетом количества упоминаний о нем в Торе, Евангелии или Коране длился тысячелетиями. Сегодня он из теологической плоскости перешел в политическую. Как вы полагаете, изменится ли когда-нибудь ситуация так, чтобы спор опять вернулся к религиозным истокам?

— В конце концов так и будет. Религиозные ценности все-таки прочнее, чем политические. И здесь будущее за религией. Она может уступить первенство, но потом вернет свое. Ну поругаются политики, потом помирятся, придут к компромиссу. А месторасположение Храма или камня, с которого Магомет прыгал в небо, уже никак не изменится, тут деваться некуда. Думаю, рано или поздно политические страсти утихнут, тогда-то все и вернется в религиозную плоскость. Но произойдет это не раньше, чем к концу нынешнего тысячелетия.

— Можно ли уже сегодня как-то решить судьбу Иерусалима?

— Конечно. Были всякие предложения, например, установление чисто религиозной власти в Святом городе. Наверное, все это осуществимо, хотя и непросто. Ведь и сейчас Восточный Иерусалим живет своей жизнью, хотя считается частью Израиля. Там действует масса палестинских учреждений. По закону они не должны иметь связи с автономией, но все же понимают, что это невозможно. Их пытались закрывать со скандалами, а они продолжают работать. Может быть, стоит легализовать это положение — вот и будут первые шаги к решению.

— А расплачиваться за это будут евреи. Причем не только в переносном смысле, а буквально. Например, десятки тысяч арабских домовладельцев не платят налог на землю (арнону), что ложится двойным бременем на жителей Западного Иерусалима.

— Так, может, легализовать эту ситуацию, чтобы она не провоцировала постоянные конфликты? Помню, в бытность послом я посетил какое-то израильское министерство, расположенное в Восточном Иерусалиме, так палестинцы накатали на меня донос в Москву. Я им говорю: не путайте географию с политикой. Если бы это министерство было на Луне, я бы слетал и на Луну. Вот и все, и отстаньте от меня.

— Кстати, в середине 90-х президент Киргизии Аскар Акаев во время официального визита в Израиль заявил, что откроет киргизское посольство в Иерусалиме. Разразился дипломатический скандал. Как вы думаете, это была оплошность президента или серьезное намерение?

— Как ни забавно, я в то время был не только послом России, но и послом Киргизии в Израиле по совместительству. Акаеву хотелось сделать что-то приятное Израилю, но он был не в курсе той острой ситуации, которая много лет существует вокруг Иерусалима. Вот он и сказал, мы-де откроем в Иерусалиме посольство. Естественно, это вызвало восторг среди евреев и возмущение палестинцев. Вследствие чего мне было поручено передать послу Киргизии протест Арафата. Что я и исполнил.

— То есть посол России Александр Бовин вручил ноту протеста послу Киргизии Александру Бовину?

— Да... Не пришлось никуда ехать. В этом было удобство сидения на двух стульях. Сейчас же в Израиле все как полагается: каждый посол представляет свою страну и никаких «многостаночников». Вернее, почти никаких: посольство Казахстана представляет еще и Киргизию, а Латвия — Эстонию.

— Вы много раз встречались с Арафатом. Какое он на вас произвел впечатление?

— Да никакого. Раис не блещет ни красноречием, ни эрудицией, ни высказывает никаких оригинальных мыслей. Впечатляет только одно: более полувека он удерживает власть. Для Ближнего Востока это редкость. Он все время был этаким двуликим Янусом: одно лицо для своих братьев-арабов и совершенно другое — для европейских и американских политиков. Только поэтому он сумел выжить в сложнейших переплетах и встать на лужайке перед Белым домом рядом с президентом США.

— В первые годы работы послом СССР в Израиле вы были ближе по своим взглядам к Йоси Бейлину, а сегодня приближаетесь к позиции Авигдора Либермана. Чем вы объясняете такую метаморфозу? В сущности, вы «правели» вместе с народом Израиля. Недаром антисемиты во все времена подозревали, что вы — еврей, потому и любите Израиль...

— А я им во все времена отвечал, что мои родители, бабушки и дедушки родом из города Шацка Рязанской губернии, а там от Рождества Христова евреев не водилось. Что касается моего «правения» — это не совсем подходящий термин. В первые два-три года посольской деятельности мне была более понятной позиция арабов. Когда речь шла об «уступках» израильтян, я думал: какие же это «уступки», если Израиль отдает только то, что он захватил в ходе войн, и что, с точки зрения международного права, ему не принадлежит. Потом я понял, что чисто юридический подход здесь не годится. По большей части кризисные ситуации вызывали сами палестинцы, которые не выполняли взятых на себя обязательств. Не стоит забывать, что вся кровавая карусель войн и террора закрутилась по вине арабов. Можно смело утверждать, что если бы арабские государства приняли решение мирового сообщества, история Ближнего Востока пошла бы иным путем. Именно арабские лидеры обрекли народы Ближнего Востока на десятилетия войн, причем первая началась буквально на следующий день после провозглашения Государства Израиль — 15 мая 1948 года.

— Знаю, вы не любите делать прогнозы, но все-таки: что ждет Ближний Восток в ближайшем будущем?

— Я по натуре оптимист, во всяком случае, исторический оптимист. Все будет хорошо.

23.06.2003 12-11