"Безработный израильтянин" Юрий Любимов

Полина Лимперт Mignews.com

Мэтр Юрий Любимов вот уже сорок лет держит в напряжении всю театральную Москву. Держит спектаклями своими, каждый из которых без преувеличения шедевр. Но это не удивительно – он же гений. Причем, до такой степени гений, что даже те годы, когда Любимов в Москве не работал, накал напряжения не спадал – о нем шептались по углам и открыто писали в прессе, под его знамя вставали сторонники, а инакомыслящие громко хлопали дверью. Юрия Петровича лишили советского паспорта по указу Черненко в 1984 году, а вернули советский паспорт в 89-м. И все вернулась на круги своя – Юрий Любимов вернулся в Москву, на Таганку, где у него всегда есть работа, очень много работы. Он ставит новые спектакли – и у себя в театре, и по всему миру, ездит на гастроли, преподает актерское мастерство...
Возраст чувствуется, но глаза живые и молодые. Это - Глыба. Человечище. Он принадлежит Истории, как и актеры, под его крылом ставшие Великими – Высоцкий, Золотухин, Демидова и многие другие.

- Театр на Таганке всегда славился своим поэтическим направлением и безупречным поэтическим вкусом. Вообще, именно с ваших "Антимиров" на стихи Вознесенского для нас, зрителей, начался поэтический театр. Но тогда поэзия была "в моде", а сейчас, мягко скажем, времена другие. Тем не менее, вы к юбилею поставили спектакль "Идите и остановите прогресс" - по поэзии ОБЭРИУтов. Не кажется ли вам, что этот спектакль слишком сложен для восприятия? Не боялись ли вы, что вас просто не поймут?

- Я поставил его для себя, я себе устроил праздник. И был доволен! ОБЭРИУты - это кусок нашей культуры, который взяли – и выбили. Да, это - поэты забытые и убиенные нашей властью "прекрасной". Я вот очень рад, что мой младший сын сидел со мной рядом и говорил: "Мне было так приятно на тебя глядеть, что ты этот спектакль сделал для себя, в свое удовольствие, и тебе была абсолютно безразлична их реакция… " Он очень точно выразил мое состояние. И молодец, что он это заметил.

- В репертуаре театра остается спектакль "Мастер и Маргарита", который недавно был показан в тысячный раз. Вы предвидели такую долгую его жизнь?

- Нет, я никогда об этом не думаю. Когда я ставлю, я думаю – хоть бы вышло. Тем более, Булгаков – такой сложный автор, за ним тянется какой-то мистический шлейф. То куда-то пропадет картина, снятая в кино. То разваливаются поставленные спектакли. Поэтому я внутренне благодарен Михаилу Афанасьевичу, что он был милостив ко мне, и что этот спектакль столь долгие годы кормит театр. На нем всегда был аншлаг, с ним мы путешествовали по многим странам.

- Один театральный человек сказал, что беды Таганки, раздел Таганки, наверное, следствие "Мастера и Маргариты". Как вы считаете?

- Я думаю, что дело не в этом. Мое желание поставить этот спектакль - просто где-то любовь моя внутренняя к роману. Денег мне не давали. Самые удачные вещи я собрал из разных спектаклей. И это было так быстро срепетировано, что никто не верил, что это пропустят. Я хотел сделать это как подарок на 10-летие театра, а удалось показать на 13 лет. Только показали – в газете вышла разгромная рецензия "Сеанс черной магии на Таганке". Меня вызывали, кричали, возмущались… А Христос все ходил по сцене… А они все выясняли, кто разрешил это безобразие. Я говорил: "Я не знаю, кто. Но я же не подпольный абортарий!". Знали все, кто занимается культурой – и ЦК, и Министерство культуры, и райкомы, и другие инстанции. Они все проверяли, и вникали, что мы там делаем, не оставляя нас в покое ни на минуту, к сожалению. А спектакль шел, и я не сделал ни одного изменения.

- Часто ли вы вспоминаете о Высоцком?

- Часто. Он был действительно близким мне человеком. Он был замечательный поэт и прекрасный человек, добрый, очень широкий, но подвержен русскому пороку, к сожалению. И рано сжег себя. Но так жил.

- Может быть, это свойство таланта?

- Наверное. Но я благодарен судьбе, что так долго живу, сверх меры.

- Много ли в вашей жизни занимают место воспоминания? Вы даете себе время расслабиться, или надо жить, не оглядываясь?

- Расслабляться мне некогда, ибо я очень много работаю, даже чересчур много для моего возраста.

- Я была на выставке, которая открылась к 40-летию Таганки в музее Ермоловой. Там есть такой аттракцион: "залезь в шкуру актера". Посетителям предлагается подставить голову под занесенный топор. Это - плаха Таганки?

- Это выдумал Золотухин. Какая это плаха? Никакая это не плаха, русские актеры - люди довольно безответственные. Это – бич, а никакая не плаха. От них наплачешься…

- Но вы умеете держать их "в узде"…

- Как сказать… Стараюсь. А иначе нельзя, они не понимают. Русский актер не понимает разницы: одно дело – исполнительская профессия, а другое дело – режиссура. Это две разные профессии. А они все хотят сами режиссировать: сам себе режиссер, сам себе актер. Это - анархия, которая не приводит ни к чему хорошему в жизни, а на сцене - тем более. Это черта только русских актеров, поэтому они самые несносные из всех актеров, которых я видел на свете.

- А может быть, и самые талантливые?

- Это - нет. Талант – он как чирей, выскакивает на самом неприятном месте.

- Скажите, у вас среди актеров есть любимчики?

- Вы знаете, нет. Я просто стараюсь находить таланты и беречь их, как могу. Как Владимира. А кто ушел и странствует, нашел другую долю – я их отблагодарил со сцены, после спектакля. Я все сказал. Подняв рюмку водки, я помянул, прежде всего, всех ушедших из жизни, работавших здесь, тех, кто работал и вложил свой труд за эти 40 лет, и тех, что ушли, - и их поблагодарил. А тех, кто проработал со мной все 40 лет и продолжают работать - их осталось очень мало.

- А все-таки: в чем секрет такого 40-летнего триумфа Таганки?

- Это трудно выразить словами. Я думаю – в поиске форм. Все время я стараюсь находить какие-то новые способы выражения того, что мне хотелось бы сказать. Многое связано с трагическими судьбами моего времени, с моими старыми друзьями. Поэтому в театре такой неожиданный и своеобразный репертуар, хотя в нем есть и классические произведения.

- Валерий Золотухин в интервью, которое вышло именно в день 40-летия Таганки, сказал, что "я 40 лет вхожу в эти двери". А вы пять лет не по своей воле не входили в эти двери, вас просто отлучили от Таганки. Что вы чувствовали, когда вы были в изгнании? Скучали по Таганке?

- Я много работал, мне некогда было скучать, и у меня не было никакой ностальгии, потому что я считал, что со мной обошлись скверно. У меня не было злобы, но было недоумение на многих людей, которые так поспешили меня всячески обзывать. Я на них зла не держу, но то, что у нас, как сказал Александр Сергеевич: "Они любить умеют только мертвых" – это есть в этой, к сожалению, трагической стране. Она не любит своих талантливых людей, которые шагнули за черту ее понимания. Такие люди встречают здесь отчуждение, непонимание и неприязнь, и часто подвергаются просто уничтожению. Это свойственно не только России, но тут особенно трагична судьба людей, занимающихся искусством, и пытающихся куда-то заглянуть, как кажется властям – куда не следует. А властям тут, к сожалению, свойственно вмешиваться, куда им не следует.

- Мы говорили о том, что в жизни происходят неожиданные вещи. Может ли случиться такое чудо, что Таганка соединится и станет одной Таганкой?

- Нет, а зачем это нужно? Эти люди ушли сами, живут своей жизнью, совсем другой. Как вы бы свели людей, которые разошлись? Зачем их сводить-то?

- Вы столько мечтали о новом доме театра…Не жалко хотя бы здания, которое вы построили?

- …Которое они разрушают. Но я сохранил старое здание. Уберег. А они не тем занимаются. Это тоже проблемы их поведения. Это их позор, что они отняли то, что им не принадлежит. Вот пусть они и пребывают там. Я злобы на них не держу. Но зачем мне с ними воссоединяться? У меня с ними нет ничего общего, с этими людьми - ни по искусству, ни по моим взглядам на жизнь.

- Стал ли для вас театр неотделим от жизни?

- Театр – тяжелый камень на шее. И вообще пора привыкать, что работа есть работа, а жизнь есть жизнь. А артисты это забывают, они предельно эгоистичны.

- Но вы ведь тоже были артистом!

- Но я переменил профессию! Это было очень тяжелое решение. Вдруг бы мы завтра решили стать бомжами… Так и я, все бросил. Я поменял профессию. Я – человек другой профессии. Да, я понимаю профессию артиста, владею этой профессией, но она ничего общего не имеет с теперешней моей профессией. Это другая профессия. Я же не могу сказать, что я – скрипач, или - дирижер оркестра. Не могу. А почему же артисты лезут туда, куда их не спрашивают? Почему великую Уланову не унижало, что она исполняла волю балетмейстера? Ведь если артисту номер хорошо поставить, и он выйдет на сцену, где его заметят, то несколько лет он будет жить безбедно. Это сложные все вещи.

- Вы хотите сказать, что не любите артистов?

- Они – люди из другого мира для меня. То есть я могу их понять, я сам был артистом. Так я и других могу понять. Но, как говорят, от этого мне не легче.

- В жизни иногда случаются невероятные вещи. Ведь когда вас, по сути, выгнали из страны, вы, наверное, не верили, что вообще сможете вернуться. Но ведь вернулись!

- Я вообще-то думал, что лопнет эта власть. Но я думал, что это будет быстро - через год. И даже несколько раз, когда они уж совсем безобразно вели себя со мной, им это заявлял. Я им предрек, что "очень скоро все у вас развалится". Я им в довольно понятной форме высказал все, что о них думаю. Но раз у меня не было ничего, я должен был выживать, и выжил. Я везде много работал, и даже в Израиле, который меня приютил.

- В вашей официальной биографии нигде не указывается, что вы работали в Израиле. У нас даже на вас есть некоторая обида – вы столько поставили спектаклей за рубежом, почему ничего - в Израиле?

- А вы знаете, я ставил! В "Габиме" два спектакля и в Беер-Шеве один – совместный. Но у меня тоже обида – за то, что они мне голову морочили, а ничего конкретного не предлагали. Я предлагал интересный план Академии Рубина – выпускать действительно подготовленных артистов, во всех областях. Там же есть факультет музыки, танцев, я им предлагал драматическое искусство. И даже начал преподавать. Но, видно, там есть какой-то комплекс у тех, кто преподает, и они не хотят пускать конкурентов. Ко мне начали бегать заниматься студенты из других групп, их преподаватели обиделись… В общем, я ушел.
Потом я пытался работать в Хайфе – пригласили актеры одного из театров. Пока шли переговоры, меня пригласили к мэру Хайфы. Он встретил меня странной шуткой: "Послушайте, а что вы тут будете делать, выращивать помидоры?". По его тону я понял, что это все несерьезно, что помощи не будет, и оставил эту затею.
Короче говоря, я считаю, что в данном случае я не виноват. Абсолютно. Это наша некоторая, я уже как израильтянин говорю, "местечковость", которая нам иногда мешает. То есть для меня там работы не оказалось.

- Верите ли вы, что есть страны театральные и нетеатральные?

- Да. Не то что верю, а просто знаю. Израиль – нетеатральная страна, нет. Есть у вас "Гешер" - и хватит. Хотя у нас с ним как-то не сложились отношения. Но я человек незлобивый, а тем более, по отношению к стране, которая меня приютила. Я очень ей благодарен за это и всегда с нежностью о ней вспоминаю. Я часто вспоминаю необыкновенный город земли – Иерусалим, и всегда – с теплым чувством. В связи с моим юбилеем снимали интервью, и там даже есть кусок, где я хожу по Иерусалиму. У меня и квартира там есть, я – житель Иерусалима. И долгое время я жил на улице Ха-Тиква.

- Это знаковое для нас, израильтян, название. Так называется наш гимн – "Надежда". Мы можем надеяться, что вы к нам еще вернетесь?

- Приеду обязательно. Сейчас у меня сердце болит, и в жаркий климат мне нельзя. Но я все время хочу приехать, это правда, это не праздные слова. В Израиле у меня много друзей, которые ко мне очень хорошо относятся: Валерий Панов, Арье Левин, который был тут, в Москве, послом, Тедди Колек, бывший мэр Иерусалима. Они зовут меня. И я надеюсь, что вырву время, приеду еще, искупаюсь в Мертвом море, я любил там плавать.

- Вы сейчас прислушиваетесь к новостям из Израиля?

- Да, всегда. Переживаю за все теракты, за своих друзей и звоню всегда – живы ли, какое там настроение…

- Ваше отношение к Израилю делает честь нашей стране. Жалко, что это не оценили по достоинству тогда, когда вы у нас жили.

- Это бывает. Есть такая банальная фраза – в своем отечестве пророков нет. Да и в других не густо.

17.06.2004 11-45