Евгений Червоненко: «Добиватся всего законным путем, но нечеловеческими усилиями»

www.pl.com.ua

Если верить известному утверждению «Все мы родом из детства», то, зная о периоде формирования человека, можно многое узнать о его сегодняшнем мировоззрении, его комплексах и проблемах. Именно поэтому, а еще, дабы запечатлеть биографии сильных мира сего из их же уст, «ПЛ» открывает рубрику «Как молоды мы были…»

Первым нашим героем стал Евгений Червоненко. Должна признаться, довольно странно было наблюдать, как такой бескомпромиссный и напористый политик с детской улыбкой на лице рассматривал свои детские фотографии, приговаривая: «Ой, как давно это было… аж не верится».

– Первое мое самое яркое детское воспоминание – это две няньки, Клава и Нюся, которые запихивали в меня еду. Я ел все подряд, в общем, как и сейчас, не гурман. Но до сего дня не переношу манной каши и кипяченого молока с пенкой. Меня лучше убить сразу, чем заставить это есть. Помню автомобиль «Волга», еще первого выпуска – со звездой и оленем. Я был первым среди всех внуков, любимцем, поэтому мне разрешали ездить на этой «Волге» на переднем сиденье, на штурманском месте, – стоя и держась за торпеду.

– Вы родились в Днепропетровске. А кто вас воспитывал – родители или бабушки с дедушками?

– Родители были все время заняты, поэтому я воспитывался у дедушки с бабушкой. Семья у нас была очень обеспеченная. Дед занимал высокие посты, по сути, он был чуть ли не наркомом угольной промышленности Казахстана. Насколько я знаю, мой дед – родственник Самуила Яковлевича Маршака по материнской линии. Родители жили тогда в коммуналке в рабочем районе, а у деда была огромная красивая квартира в профессорском доме на углу улиц Короленко и Чкалова, напротив КГБ. В гастрономе через дорогу работала жена Брежнева – кассиршей…

Мы росли с Эдиком Шифриным, наши отцы дружили пятьдесят три года – аж до смерти моего отца.

– В детский сад ходили?

– Я очень не любил ни детские сады, ни пионерские лагеря. В общем, не любил все, что подавляет человеческую инициативу. По окончании первого класса я удрал из пионерлагеря в Крыму. Сам организовал побег, и меня поймали уже в поезде-товарняке, когда я уехал достаточно далеко. Милиция выловила и вернула обратно, родителей вызвали в лагерь… Я не любил в школе всех этих комсоргов-подлиз. Правда, сам какое-то время был комсоргом сборной СССР по автоспорту, до тех пор, пока меня не выгнали из комсомола. Согласился им стать только потому, что иначе меня не выпустили бы за границу – я еврей, а тогда действовала пятая графа. В первом классе я попал в руки мамы, до этого меня баловали и я рос свободолюбивым ребенком… А мама была строгая, она с детства закладывала во мне «кодекс чести», «кодекс фамилии»…

– И в чем они заключаются?

– Были правила семьи: за обман или непослушание могли наказать – но это было ничего, я не могу сказать, что меня сильно били… Ремнем – всего пару раз.

– За что?

– Мы однажды во дворе с пацанами кошку покрасили, второй раз – кому-то в глаз дал чересчур сильно. Помню, в классе 3-м или 4-м сгорела моя первая ондатровая шапка. Загорелась трансформаторная подстанция в школе, а я шапкой ее тушил. Вот за это я получил!

– А кто наказывал – мама или папа?

– Папа на работе был начальником, а дома – очень спокойным и добрым человеком. Вот мама – та сторонница тоталитарного режима, и ее мнение всегда было авторитарное (смеется). Огромное упорство, лидерство – это у меня от нее.

Честно говоря, глядя на родителей – очень трудолюбивых людей, я видел, как несправедливо порой поступала с ними эта система. Например, моего отца практически до развала Союза не выпускали за границу, хотя он был известнейшим ученым. Я видел, как бездари, но с «правильной» национальностью, ездили с его докладами, скажем, в Канаду. Поэтому мне мама буквально вдалбливала – жизнь любит первых! Бог любит первых! Ты должен быть на две-три головы выше всех! Когда я говорил: мол, я и так отличник и у меня пятерок больше, чем у Васи Булочкина, мне отвечали, что этого мало, я должен стать незаменимым, тогда только можно пробиться.

– А хвалили родители часто?

– Ну, иногда хвалили, когда я побеждал на олимпиадах и соревнованиях. Но и наказывали достаточно сильно – в основном ограничивали мои права и свободы. Помню, я очень хотел досмотреть фильм «Цыган». Мама говорит: «У тебя завтра чемпионат города по плаванию, и ты должен приплыть первым на своих дистанциях – 100 и 200 метров брасом». Я говорю: «Мам, ну я досмотрю…» – на что она ответила: «Твое дело, но если ты выиграешь, то получишь мороженое, цирк и кучу привилегий, если же нет – будешь наказан. Согласен?» – «Да». На следующий день я приплыл вторым, проиграл полсекунды. И был наказан, но потом амнистирован.

Меня пытались ставить в угол на колени, но на колени я не становился никогда, а если уж становился в угол, то устраивал провокации. Я вообще по природе бунтарь. У нас с братом Игорем 11 лет разницы, и если я всегда протестовал, за что меня постоянно ругали, то Игорь, тот был умный. Например, бабушка его заставляла кушать, а он говорил: «Бабушка, давай играть в прятки», а потом во время уборки под ковром находили целый мясокомбинат. У меня веселый брат в детстве был – он мог устроить метание яиц с балкона…

– Вы с ним дружили? Все-таки у вас довольно значительная разница в возрасте.

– Я его защищал, мы с ним играли в настольный хоккей. Но когда ко мне стали приходить девушки, я сажал его на шкаф.

– В каждой семье есть свои традиции. Какие были в вашей?

– У нас были семейные обеды. У одной или второй бабушки собиралась вся семья, всегда на столе была селедка, от этого пошло, мол, в семье Червоненко без селедки вообще за праздничные столы не садятся.

– В те времена часто ходили драться двор со двором, улица с улицей, вы принимали участие в таких разборках?

– У нас во дворе, на улице Полигонной, была своя компания, и мы устраивали бои. Я был одним из заводил, входил в такой совет вождей. У меня было много друзей, за всех я заступался.

– А за девочек заступались или за косички дергали?

– Нет, никогда не дергал, я хотел выглядеть перед ними достойно, ходил гоголем. Девочки меня стали интересовать где-то в классе 6-7-м, до этого на первом месте стояли спорт и учеба. Наша школа № 23 – в ней учились дети известных родителей: Валера Щербицкий, дочь Цынева, Наташа Тигипко, дети академика Чекмарева и Тараны. Там, кстати, меня помнят, я оборудовал ее компьютерами. На каникулах все отдыхали, и я думаю, что только меня и Эдика Шифрина «тренировали»: полдня – математика, полдня – английский. В плане знаний и спо-рта нас очень жестко воспитывали, то есть на глупости у меня вообще времени не было. Моя жизнь с детства была расписана, как и сейчас, поэтому иногда хочется пойти другим путем…

– Когда вы начали заниматься спортом?

– С первого класса занимался плаванием, практически достиг уровня кандидата в мастера спорта, но в 7-м классе заболел желтухой и прекратил занятия. В 10-м я занялся бадминтоном – это оказалась тяжелейшая игра. Меня в бадминтоне подводила печень, я не выдерживал по три гейма подряд играть.

В 17 лет у меня вышло недоразумение с мамой. Я ей сказал, что мы с соседкой будем учить физику в моей квартире – мне тогда родители уже подарили квартиру в доме напротив. Пришла мама, а мы «физику учим». Я ей заявил, что я уже взрослый, на что мама ответила: «Взрослый – живи!». Так я и стал самостоятельным – не брал у родителей ни копейки, не ел у них.

Когда поступил в институт, подрабатывал в школе. Потом пошел работать в «Совтрансавто» дежурным через ночь, зарабатывал около трехсот рублей. По тем временам я был почти олигарх (смеется). В тот период круто изменилась моя жизнь, я попал в ралли. С 1979-го года по 81-й проработал механиком, в 81-м году выиграл чемпионат области, в 83-м стал призером спартакиады Украины и попал в сборную.

– У вас всегда было то, чего вы хотели?

– Нет, я все должен был заслужить. Я уже был мастером спорта по ралли, а мне не давали отцовскую машину. Хотя брат мог брать ее втихаря.

– Какая у вас была любимая игрушка?

– Автомобиль!

– Какой?

– Как и сейчас, у меня их несколько, и я их все люблю. Помню, мне привезли из Франции металлическую модель автомобиля с мелкими деталями. Это был «рено» серого цвета. Я его берег, хотя во дворе мне чуть-ли не полцарства предлагали. Драки были, но он все равно остался у меня. А как-то папин зам привез мне с Кубы часовую бомбу, я любил ее подкладывать бабушкам и дедушкам во время застолий. Раздавался грохот – и я шел в угол…

– Вы в детстве кому-то завидовали, может, чего-то жутко хотелось, а родители не покупали?

– А что толку завидовать – надо искать пути, как получить желаемое. Первые джинсы я купил за 25 рублей – сам скопил деньги. Это были пожеванные Wrangler’ы, я их еле застегнул, но тогда это было дико модно.

– Сколько вам давали карманных денег?

– Пять рублей – уже было состояние, а десять – ты просто олигарх! Деньги давали, как правило, дедушки и бабушки, родители же делали подарки по праздникам и за успехи. Да, кстати, помню, что первую взятку я дал учительнице по биологии – гербарий. С биологией у меня никак не складывалось, и я принес гербарий, типа для украшения кабинета, говорю: «Поставьте пять, чтобы общий вид табеля не портить». Но она меня жутко не любила…

– Честно говоря, никак не могу понять, кем вы все-таки были – местным заводилой-шпаной или же ботаником, ведь вроде бы и учились хорошо, но и похулиганить были не против…

– То, что я не ботаник, – это точно. В 8-м классе мы с ребятами организовали первый вокально-инструментальный ансамбль. Помню, что первой песней на концерте исполняли «Полюшко-поле». А в старших классах я девкам прохода не давал, был лидером и свое место под солнцем завоевывал как сильный среди сильных. Очень часто делал это кулаками. Было пару раз, когда меня очень сильно избили. Как-то в одной из междворовых разборок против меня одного было семь или десять человек. Они говорили – встань на колени и жри землю, а я сказал – вот вам! Один из них очень грубо оскорбил меня по национальному… дошло до крови и швов.

– Вы после этого попали в больницу?

– Нет, это он попал, но шрам у меня тоже остался. Я сдаваться не умею, тем более, если оскорбляют. За девочек часто заступался…

– Расскажите о своей первой любви.

– Было что-то в седьмом классе. Не помню, как звали ее, но какие у нее были ноги!.. Потом она располнела, я думал – ой, не дай бог. Поймите, я каторжно учился. Кроме поездок с родителями во время каникул ничего не помню, потому что по вечерам камнем валился в кровать. Но я навсегда запомнил эйфорию от побед – когда я стал победителем областной олимпиады по математике, потом в спорте...

– В школу родителей часто вызывали?

– Вызывали. Как-то нас с Шифриным назначили дежурными по кабинету химии. Короче, мы наобливались какой-то гадостью из мензурок, так что прямо на глазах у нас обоих на форме появились дырки. Помню, дома после этого были репрессии. Но на всех соревнованиях мы были лучшими.

– А между собой вы никогда не соревновались?

– Знаете, мы с Шифриным соревновались постоянно, пока сама жизнь не распределила: я стал членом сборной, Эдик долгое время был мастером на заводе «Днепроспецсталь». Потом я ушел в государственную деятельность, а он начал путь «олигарха в металлургии». Мы и сейчас дружим, и наши дети дружат. Мы эту дружбу бережем, ее нельзя терять, ведь это как переходящее красное знамя!

– Были в детстве моменты, за которые до сих пор стыдно?

– Да, было дело, я струсил. Я не заступился за пацана, которого толпа била…

(Звонит мобильный телефон.)

Е. А.: Ой, привет, мама! Мам, расскажи о моем детстве, я сейчас интервью даю… Нет, не надо, как я в штаны наделал (смеется). Ну скажи, я был послушный?

Мама: Нормальный мальчик не должен быть очень послушным.

Е. А.: А за что ты меня наказывала?

Мама: Я тебя не наказывала…

Е. А.: Я вот тоже говорю, что часто меня не били.

Мама: Ты помнишь, как ты все время возмущался, когда я тебя из садика забирала: «Ну что ты так поздно пришла?!».

Е. А.: Да, садики я не любил…

Мама: Не любил – это точно.

Е. А.: А что я любил?

Мама: Машины. Что ты не помнишь, как крутил крышки и кричал «бах-бах-бах!»? Вдогонку каждой машине на дороге то же самое кричал, а воспитательница говорила: «Женечка, не волнуйся, бабушка за тобой придет», – она же не знала, что ты только про машины думал.

Е. А.: А в школе я хулиганом был?

Мама: Да нет, ты особо не дрался, но быть лидером всегда старался…

Е. А.: Ну ладно, спасибо, мам, пока…

– Евгений Альфредович, я все-таки хочу узнать о вашей первой любви, о первом сексуальном опыте…

– Да ладно, не буду я рассказывать. Это было в 17 лет. Мне нравились высокие и стройные. Первая любовь была шатенкой… Вы так и напишите – женщин я не обсуждаю!

– На дискотеки в юношестве часто ходили?

– Да, танцевать и петь я и сейчас люблю, говорят, что хорошо это делаю. В 10-м классе мы с друзьями сказали всем, что пошли на чеховский вечер, а сами вернулись домой на бровях. Курить я начал в 18 лет…

– Вы когда-нибудь в каталажке сидели?

– Нет, я умел делать ноги.

– А какие книги читали?

– Обожал Ильфа и Петрова, наизусть знал. Музыку слушал умную, типа Beatles, меня всегда раздражали тупые песни без смысла, типа «яблоки на снегу».

– Кто повлиял на ваше решение при выборе будущей профессии?

– Мы с Шифриным Эдиком поступали в МФТИ как отличники, хотя по окончании школы нам медали не дали. Но мы окончили заочную школу при МФТИ на отлично. Эдик набрал 23 балла, я – 21. Но нас не взяли. Всех евреев собрали в 243-ю группу и отцам – коммунистам, профессорам – сказали: мол, извините, мы их взять не можем. Эдик без экзаменов поступил в Московский институт стали и сплавов, а меня без экзаменов брали в горный, но отец заставил, чтобы я сдавал экзамены. Так как он работал в этом институте, он всех преподавателей просил, чтобы они меня «катовали». Я теормеханику папиному другу, Лене Колосову, сдавал пять часов, но на «5».

– Говорят, все мы родом из детства. Какие принципы и правила вы вынесли из того периода жизни?

– Честь семьи, желание быть лидером, добиваться всего законным путем, пусть даже нечеловеческими усилиями…

23.06.2008 07-54