Михаль Боганим: "Русские" в Израиле и США живут на периферии

NRS.com

Парижская израильтянка Михаль Боганим сняла полнометражный документальный фильм об Одессе и одесситах, который повествует о судьбах людей в трех географических пространствах. Первое – настоящая Одесса, изрядно потускневшая "жемчужина у моря". Второе – бурлящий бруклинский Брайтон, "маленькая Одесса", которая со временем грозит перерасти "жемчужину". И третье, – израильский город Ашдод, где бывшие одесситы не без усилий осваивают восточную модель бытия.

Фильм называется "Одесса... Одесса!", и этот восклицательный знак передает эмоционально взвинченную поэтику кинорассказа. Собеседники режиссера – люди, в равной мере существующие в настоящем и погруженные в прошлое. Большинство из них – пожилые и сильно пожилые. Они вспоминают изначальную старую Одессу как потерянный рай.

Михаль Боганим родилась в Израиле, росла в Париже и закончила Сорбонну. Она вернулась в Израиль и в Хибру-университете изучала философию и историю. В Национальной школе кино и телевидения в Лондоне осваивала азы кинорежиссуры. В настоящее время живет попеременно в Тель-Авиве и Париже. "Одесса... Одесса!" – ее шестой документальный фильм.

"Я открыла для себя Одессу, город жизнелюбивых людей, – говорит Михаль Боганим, – прочитав короткие рассказы Исаака Бабеля. Еврейское сообщество, описанное писателем, это люди бурных страстей и исключительно своеобразного юмора. Именно они придали Одессе уникальность. Это город, переживший столько потрясений, сегодня окутан флером декаданса, разрушения. Его красота осыпается, причем буквально, – ветшают здания и улицы. Как и сам город, исчезает прежняя еврейская жизнь. Многие евреи покинули Одессу, унеся с собой мечты и надежды на лучшую жизнь. Кое-кто из стариков остался, и вот они пытаются цепляться за свое наследие. Две остальные части моего фильма затрагивают тему иммиграции. Я побывала в "Маленькой Одессе" в Нью-Йорке и в израильском городе Ашдоде. Люди, живущие там, по сути никуда не уезжали. Они продолжают существовать в мире своих фантазий и представлений. Они не адаптировались к местным стандартам, не интегрировались в другую жизнь, они адаптировали эти стандарты к себе, создав свою, воображаемую, Одессу. Они едят всю ту же еду, что и на родине, они общаются только со своими и говорят только на русском и немножко на идиш".

А как, по вашим наблюдениям, относятся иммигранты из Одессы к местным жителям Америки и Израиля, и соответственно, как те воспринимают вновь прибывших?

Эти отношения парадоксальны. Общество воспринимает их с явным презрением и чувством превосходства. А они, иммигранты, смотрят на старожилов то снисходительно, то восторженно. Живя в Америке и Израиле, не являются ни американцами, ни израильтянами. Они приехали в Нью-Йорк в поиске счастья, вдохновленные легендами об улицах, вымощенных золотом. Тяготы одесского быта и идеи сионизма заставили одесситов отправиться на историческую родину, в Израиль. Приехав туда евреями, они с удивлением обнаружили, что для большинства израильтян они "русские".

Помог ли вам в работе над фильмом ваш собственный эмигрантский опыт?

Прожив в Париже более двух десятков лет, я по-прежнему выслушиваю в свой адрес вопрос: "Откуда вы приехали?". Мои родители переехали во Францию из Израиля, когда мне было пять лет. Эти перемещения повлияли на мое самоопределение личности и восприятие понятия родины. В стране, которая относится ко мне как к чужестранке, я тоже испытываю ностальгию к земле, где прошло мое детство. Я наблюдала все сложности, с которыми столкнулась во Франции моя семья, осваивая новые коды и новый язык, и я ощущала их опустошенность.

Откуда такое название фильма?

Фильм фокусируется на городе. Чувство причастности к месту передается чередой приездов и отъездов, когда все без исключения говорят только об одном городе – Одессе. Но это место, где жили наши герои и продолжают жить, стало воображаемым. Туда невозможно дотянуться, оно мифологично и недостижимо. Для меня одесская тема стала чем-то вроде любовной истории, наваждения. Тема Одессы красной нитью протянулась через весь фильм.

Одна из героинь говорит, что ее обуревает сильная ностальгия по Одессе. Но если я решусь туда вернуться, рассуждает она, разве у меня исчезнет чувство потерянности?

Все мои персонажи пребывают в вечном поиске. Они ищут метафизическое нечто, но их мир замкнут на воображаемой Одессе. Но те, кто живут в реальной Одессе, создают в своем воображении идеальную Америку, идеальный Израиль. Они обречены пребывать в постоянном движении, без конца. У них нет Места. И эта пустота заполняется фантомными мечтами.

Как вы выстраивали киноповествование, чем руководствовались?

Фильм наш построен как музыкальное произведение. Вариации на одну тему проигрываются несколько раз в разных кусках. Закольцованная мелодия, которой нет конца. Вопрос эмиграции, отъезда, добровольной ссылки дискутируется несколько раз и остается безответным. Все, казалось бы, просто: люди едут за счастьем в Землю Обетованную. В действительности же евреи постоянно ищут ее, даже живя там. Это перманентная метафизическая ссылка. Счастье для них где-то существует, но не на этой Земле.

Означает ли это недостижимость идеала, будь то американская мечта или еврейское единение?

Сионистская мечта разрушена, а поиск счастья и свободы в Америке – это большая ложь. Когда иммигранты только приезжают, они переполнены ожиданиями, но со временем их постигает жестокое разочарование. В Америке, как и в Израиле, "русские" живут на периферии, – и в социальном смысле, и в культурном. Но парадокс состоит в том, что они становятся куда большими националистами, чем американцы и израильтяне. Они поют "Боже, храни Америку", размахивают американскими флагами, но вовсе не собираются интегрироваться в местную жизнь, которую они презирают. Это комплекс неполноценности, переплетенный с комплексом превосходства. Это две стороны одной медали.

Ностальгические песни об Одессе придают фильму неповторимый шарм. Как вы их подбирали?

Эти песни из прошлого, существующего в памяти иммигрантов, привезенные вместе со стопкой пожелтевших фотографий. Это компактное прошлое, совершившее путешествие на новую землю.

Изобразительная структура фильма впечатляет. "Картинка" постоянно меняется, в зависимости от того, куда перемещается действие...

Да, кинокамера находится в постоянном движении. В реальной Одессе нам важно было передать ощущение постепенного исчезновения былого величия. Цветовое решение имеет принципиальное значение. Одесса снята в голубовато-серой гамме. Преобладающие цвета Брайтон-Бич – красновато-коричневые краски домов гетто в духе кинематографа 60-70 годов. Средиземноморская выбеленность Ашдода, города в строительных лесах, воскрешает стилистику "Красной пустыни" Антониони. А вообще я вдохновлялась витальностью фильмов Феллини и Иоселиани.

06.04.2005 12-19