"Знаменитого "Голубя мира" Пикассо мой прадед подарил сельскому музею в память о матери"

"Сегодня"

На днях исполнилось 115 лет со дня рождения Ильи Эренбурга — поэта, писателя, журналиста, публициста. За полвека своей творческой жизни написал десятки книг, в которых стихи и романы, рассказы и очерки, публицистические статьи и мемуары.

ЕГО ПЕЧАТАЛИ ВСЕ ЦЕНТРАЛЬНЫЕ ГАЗЕТЫ

Двадцатилетним юношей Илья обратил внимание своими стихотворениями. О них с восторгом отзывались Валерий Брюсов, Николай Гумилев, Осип Мандельштам. Потом его увлекла журналистика, и одновременно он занялся прозой. Как правило, его книги на полках не залеживались. Их читали, о них горячо спорили. Нередко произведения Эренбурга подвергались разгрому официальных критиков, но рядовые читатели их единодушно поддерживали. Популярность Эренбурга росла из года в год.

Наивысшим пиком популярности были его статьи, очерки, корреспонденции и выступления военных лет. Каждое слово в них буквально "било без промаха", и за это солдаты по праву называли его "снайпером пера". В одном из партизанских соединений газеты со статьями Эренбурга запретили раскуривать специальным приказом. Люди в тылу и в действующей армии с нетерпением ждали его публикаций, и если неделю-полторы их не было, в редакции начинали приходить письма: "Где Эренбург? Когда будут его статьи?" Он выезжал на фронт, в действующую армию. И писал, писал… Его печатали все центральные газеты, не говоря уже об областных, фронтовых, армейских и дивизионных. Потом, через много лет Илья Григорьевич вспоминал: "Никогда в жизни я так много не работал: беспрерывно стучал на машинке, писал по три-четыре статьи в день… Читал немецкие документы, радиоперехваты, редактировал переводы, сочинял подписи под фотографиями..." Начали приходить телеграммы из-за границы, различные газеты предлагали писать для них — "Дейли гералд", "Нью-Йорк Пост", "Ля Франс", американское агентство Юнайтед Пресс и др. Чуть ли не ежедневно он выступал по радио.

В общем, если подсчитать только публицистику Эренбурга в годы войны — это где-то полутора тысяч статей, очерков, заметок, фельетонов. А была еще и поэзия… В годы войны Эренбург написал десятки замечательных стихотворений, одно из которых "Так ждать, чтоб память вымерла…", звучит, как клятва, молитва, заклинание (также как "Жди меня…" Симонова).

В день, когда наступила долгожданная Победа, Илья Эренбург написал свою последнюю военную статью "Утро мира", которая была напечатана в "Правде" 10 мая 1945 года.

НЕОЖИДАННО ЗА ЭРЕНБУРГА ЗАСТУПИЛСЯ САМ СТАЛИН

Начиналась новая эпоха — эпоха послевоенного мира. Эренбург, как и прежде, востребован: его талант, энергия нужны людям — правда, на другом поприще — борьбы за мир. И он становится одной из самых ярких и деятельных фигур движения за мир и, одновременно, своеобразным интеллектуальным мостом, связывающим интеллигенцию Запада и советской России.

В послевоенные годы Эренбург по-прежнему активен как публицист. Но заметной вехой в его творческой биографии стал написанный в рекордно сжатые сроки (с января 1946 по июнь 1947 года) роман "Буря", который, к слову, вызвал немало критических статей. Неожиданно за Эренбурга заступился сам Сталин, о чем вспоминал Симонов. И писатель получил за роман "Буря" Сталинскую премию первой степени.

Затем последовал роман "Девятый вал", статьи, очерки, стихотворения. И даже одна пьеса. Но все это не удовлетворяло Илью Григорьевича. Он понимал, что в стране происходят события, о которых не только нельзя говорить, но даже думать.

Следующим пиком в творчестве Эренбурга было его автобиографическое произведение "Люди, годы, жизнь". В нем он, третий сын купца 2-й гильдии города Киева, Григория Эренбурга и Анны Аренштейн, родившийся 14 января 1891 года описывает свою жизнь. Рассказывает настолько увлекательно и интересно, что за номерами "Нового мира", в котором книга печаталась, выстраивались очереди. Читатели переживали, когда номера журнала задерживались с выходом в свет — понимали, что противники Эренбурга делают все, чтобы продолжение его мемуаров не дошло до читателей. Ведь то, что он рассказал, по-новому раскрывало события, происходящие внутри страны. И это, несмотря на то, что Илья Григорьевич неоднократно подчеркивает: он о многом умалчивает, так как были события, которые ему трудно рассказать даже лучшему другу. Значительную часть материала он "клал в стол" до лучших времен. Дополненное произведение было издано только в 1990 году (подготовлено с участием дочери Ирины Ильиничны Эренбург).

"ТЕРПЕЛИВО ОТВЕЧАЛ НА ВСЕ МОИ ДЕТСКИЕ ВОПРОСЫ"

Не стало Ильи Григорьевича Эренбурга 31 августа 1967 года. В Московской квартире, где он жил, не умолкал телефон — звонили со словами соболезнования из всех республик бывшего СССР, Франции, Германии, Америки, Дании, Польши, Венгрии. В последний путь на Новодевичье кладбище в Москве его провожали жена Любовь Козинцева, дочь Ирина Ильинична, правнучка Ирочка, близкие друзья, знакомые и тысячи читателей и почитателей. Через год на могиле поставили памятник, на котором был выбит профиль Эренбурга по рисунку его друга Пабло Пикассо.

Накануне дня рождения после многократных попыток мне, наконец, удалось поговорить об самом Эренбурге, и о его семье с правнучкой писателя — Ириной Викторовной Щипачевой. Она художник. Живет и работает в Москве. В этом году совпали три семейных юбилейных даты — 115 лет со дня рождения Ильи Григорьевича Эренбурга, 95 лет со дня рождения его дочери Ирины Ильиничны и на днях исполнилось 50 лет его правнучке Ирине Викторовне.

— Вы видели своего прадеда?

— Неоднократно и хорошо его помню — ведь мне было чуть больше 11 лет, когда он умер. Мы с моей бабушкой Ириной Ильиничной (дочерью Эренбурга) часто гостили на даче, где он жил летом со своей женой — Любовью Козинцевой, бывали в их московской квартире. Помню, что он всегда был занят работой. Иногда сидел задумавшись, и казалось, что ничего не слышит и не замечает. Но…потом выяснялось, что знает все. Изредка, когда у него появлялось свободное время, водил меня в зоопарк, и там мы обязательно заходили в Уголок Дурова. Он когда-то был дружен с Владимиром Дуровым и рассказывал много интересного о нем и его питомцах. Меня иногда звал с собой в оранжерею полюбоваться цветами и терпеливо отвечал на мои бесконечные детские вопросы…

— Вы упомянули Любовь Михайловну. Это ваша прабабушка?

— Нет. Она вторая жена Эренбурга. Первая была Екатерина Шмидт. Её я считаю своей прабабушкой. Познакомились они в Париже на одном из эмигрантских вечеров. Катя тогда училась на медицинском факультете Парижского университета. Это была пылкая взаимная любовь, гражданский брак, в результате которого 25марта 1911 года на свет появилась дочь Ирина, моя бабушка. Двадцатилетний отец был счастлив, но… семейная жизнь постепенно начинала его тяготить. Денег не было. Илья писал стихи, которые иногда издавали, но очень малым тиражом. Кроме того, они с Катей "были людьми с разными характерами, но с одинаковым упрямством" (по его рассказам). В результате — брак распался, и Екатерина Оттовна объявила, что уходит с двухлетней дочерью к их общему другу — Тихону Сорокину. Эренбург погоревал, поревновал, а потом смирился. С Екатериной Оттовной и Тихоном Ивановичем на всю жизнь сохранились дружеские отношения.

— А как складывались отношения молодого отца с дочерью?

— Он очень любил дочь, и всегда о ней заботился. Часто виделся с ней, находясь во Франции, а потом в России. Ирина его обожала! Но… с раннего детства отчима называла папой, а отца — Ильей. Сначала Ирина училась в Москве, а когда ей исполнилось 12 лет, с разрешения Сорокиных, Эренбург увез ее во Францию. Там она, естественно, училась во французской школе, что и определило ее профессию — стала переводчицей французской литературы. Первая книга, которую Ирина написала, называлась "Записки французской школьницы".

— Как сложилась дальнейшая жизнь Ирины Эренбург?

— Она вышла замуж за Бориса Лапина — журналиста, прозаика, поэта. Это был счастливый брак. Но счастье было недолгим — началась Отечественная война. Военные корреспонденты Борис Лапин и его близкий друг, и соавтор Захар Хацревин уехали на Юго-Западное направление. И вскоре, на страницах "Красной звезды" начали регулярно появляться их корреспонденции в рубрике "Письма с фронта". В августе сорок первого редакция вызвала отовсюду своих корреспондентов в Москву, чтобы дать им новые инструкции. Для Ирины и Бориса это были самые счастливые дни в жизни. Вскоре военные корреспонденты Лапин и Хацревин уехали на своей машине обратно под Киев. Ирина ежедневно с тревогой просматривала газеты. Но… Их корреспонденции больше не появлялись. Потом пришло страшное известие — оба погибли в боях под Киевом.

Бабушка мне говорила, что долго не верила в смерть Лапина. В своих снах она часто видела, что он живой и к ней возвращается. Но это были только сны… Для себя она решила, что больше замуж не выйдет.

— И детей у нее не было? А как же вы?...

— Это целая история. Во время войны Илья Григорьевич, будучи военным корреспондентом, выезжал на фронт, в действующую армию. Однажды после боя за Винницу он увидел маленькую девочку Фаню, на глазах которой немцы расстреляли родителей и сестер. Фаню успел спрятать какой-то старик, а потом испугался и велел ей: "Беги, ищи наших". И Фаня побежала. Эту девочку Эренбург привез в Москву в надежде отвлечь Ирину от горя. И она удочерила Фаню. Сначала было очень сложно — девочка долго отходила от пережитого потрясения. Но со временем ее отогрела теплота и любовь Ирины. Но мамой ее Фаня так никогда и не назвала… Называла Ириной.

— Так вы дочь Фани?

— Да. Недалеко от дома, где жили Ирина с Фаней жил известный поэт Степан Щипачев с сыном Виктором. С Виктором Фаня познакомилась еще в писательском пионерлагере. Это был полудетский роман, который продолжился в Москве и завершился браком. Брак продлился всего три года. Но я все-таки успела родиться.

— Вас вырастила Ирина Ильинична?

— Сначала мы жили втроем — я, мама и бабушка . Потом появился мамин второй муж, и у меня, пятилетней, с этим чужим дядей сложились плохие отношения. Но мы жили по-прежнему с мамой, пока бабушка не купила кооперативную квартиру у метро "Аэропорт". Мне тогда было уже 12 лет, и я имела право выбирать, с кем жить. Я решила остаться с бабушкой.

— И она полностью занималась вашим воспитанием?

— Конечно. Мое отношение к жизни, к людям, принципы — все от нее. К примеру, когда я захотела рисовать, она тут же устроила меня в студию. А художником я не могла не стать, потому что росла в атмосфере наследства Эренбурга — на стенах всегда висели картины Шагала, Пикассо, Фалька (кстати, их Эренбургу дарили сами художники).

— Вам что-нибудь известно о подарке Эренбурга четырех работ его друга Пабло Пикассо украинскому сельскому музею?

— Бабушка рассказывала, что родители Ильи Григорьевича в старости жили в Полтаве. Там умерла его мама, на похороны которой он не успел приехать. Потом бывал там неоднократно и узнал о существовании литературно-художественного музея в маленьком селе Пархомовка на границе трех областей — Харьковской, Полтавской и Сумской. Тогда и решил подарить музею четыре работы своего друга Пабло Пикассо, в том числе знаменитого на весь мир "Голубя мира". Он любил Украину и никогда не мог забыть, что Киев — его Родина. С этим городом в его жизни было связано много событий. Тут жил его дед, к которому в детстве он приезжал каждое лето. Там он встретился со своей будущей женой Любовью Козицевой (сестрой известного российского кинорежиссера Григория Козинцева). Всякий раз, когда он попадал в Киев, любил подниматься один по какой-нибудь крутой улице. В молодости взбегал быстро, а с годами — медленно, задыхаясь. И казалось, что там, с Липок или Печерска, ему особенно ясно вспоминаются прожитые годы.

30.01.2006 13-22