Кошерный вопрос

Галицкие контракты

В интервью Контрактам главный раввин Украины Яков Дов Блайх рассказал о том, что:
1) помог Вадиму Рабиновичу купить «Арсенал»
2) может посоветовать хорошего бизнес-партнера
3) планирует вновь сесть за парту
4) Бог не создает двух людей с одинаковыми возможностями

Имя Якова Дов Блайха можно увидеть практически в любом национальном рейтинге «Топ-100 самых влиятельных...». Колоритный раввин поддерживает приятельские отношения с большей частью представителей украинского истеблишмента и приобщает их к благотворительности. Успех, в том числе финансовый, впечатляет. В одном из своих интервью ребе признался, что ежегодно только на помощь престарелым тратит $2-3 млн. Удивительным образом ему удается поддерживать теплые отношения практически со всеми руководителями других религиозных течений в Украине, даже если для этого раввину Блайху приходится выходить из дома во время Шаббата.

Дети, не ссорьтесь!

Вы как-то сказали, что еврей — это не национальность, а путь жизни. Что вы имели в виду?

— Действительно, еврей не национальность. Это все выдумки чиновников царской России. Задолго до Октябрьской революции кто-то придумал разделить евреев (как представителей национальности) и иудеев (как исповедующих определенную религию). Но, повторяю, это неправильно. Ведь что такое еврей, откуда он взялся? Наш праотец Авраам — первый человек на земле, который жил более трех тысяч лет назад, во времена, когда люди верили во все, что угодно, только не в Бога. Именно он создал то, что мы называем монотеизмом, которому евреи, в отличие от других живущих в те времена народов, последовали. Это и стало основой их самоидентификации. Еврей — тот, кто придерживается религии, соответствующих законов и норм поведения.

Когда вы осознали, что еврей?

— Есть хорошая притча. Несколько людей решили покорить горную вершину. Проделав огромную подготовительную работу, наконец, тронулись в путь. Поднимались очень долго, пережили невзгоды. По прошествии долгого времени их мучительный труд завершился, они оказались на вершине. И там они встретили маленького мальчика. Посмотрев на него изумленно, спросили: «Мальчик, ты-то как сюда попал?!» А он отвечает: «Я тут родился!» Так вот, я этот мальчик! Родившись в американской религиозной семье, я, наверное, с первых дней своей жизни знал, что еврей. Это в Советском Союзе евреи скрывали и от детей, и от самих себя национальную принадлежность — им было тяжело жить еврейской жизнью. В США все обстояло иначе.

— А где ваши десять процентов?

И все же ваши корни в Украине, ведь так?

— Да, в маленьком городке Хоросткив Тернопольской области. Прадедушка по папиной линии уехал оттуда до революции, в 1890-х. Я как-то приезжал в те места с папой. Видел кладбище, от которого почти ничего не осталось. Нет там и евреев — погибли во время войны. По маминой линии мои предки из Ивано-Франковска и Черновцов. Так что вся наша семья — выходцы из Украины.

Почему ваш прадедушка принял решение эмигрировать?

— Честно? Он поссорился с родней. Дело в том, что у него было восемь старших братьев. Когда их отец (мой прапрадедушка) умер, все принялись его воспитывать, как самого младшего. Однажды ему это надоело, и он уехал в Америку. Кстати, прадедушка единственный из братьев выжил, остальные погибли во время войны.

Поступок вашего прадеда был героическим по тем временам?

— Не думаю. В конце XIX века развернулась волна эмиграции из Польши и России. В тот период участились проявления антисемитизма, погромы. Тогда многие уезжали.

Чем он занялся на чужбине?

— Бизнесом — вел торговлю тканями, импортировал их из Китая. В семье рассказывали такую историю. Прадед, занимаясь сбытом товара в США, сотрудничал с партнером, который искал хороших поставщиков в Китае. Однажды эти двое встретились и начали выяснять отношения: кто из них главный. Один говорил: я продаю, значит, благодаря мне мы зарабатываем деньги, вот и выходит, что я главный. Другой отвечал: если бы я не находил хороший товар, ты бы ничего не смог ни продать, ни заработать, поэтому главный — я! Так они и поругались. (Смеется.) Бизнес закончился.

Стало быть, трудовой династии не получилось...

— Не получилось. Мой папа был агентом страховой компании, у мамы был свой небольшой бизнес. У них было десять детей. И ни один не продолжил родительское дело — никто не захотел!

Но вы не считаете это трагедией?

— Какая трагедия? Что вы! Мы же капиталисты! Американцы! У нас же демократия! (Смеется.) В нашей семье каждый занимается тем, к чему лежит душа, — свобода выбора. Кроме меня, есть несколько раввинов, есть бизнесмен, шеф-повар, главбух... В XXI веке люди мыслят другими категориями. Это в старину было принято долго и упорно строить бизнес, растить преемников, предавать его по наследству... А сейчас, оглянитесь вокруг, люди строят бизнес и без сожалений его продают, как только им предлагают приемлемую цену. Или вообще создают бизнес на продажу! Я уж не говорю о том, что появились такие виды бизнеса, о которых наши родители не знали раньше и теперь знать не хотят. Это, например, относится ко всей IT-индустрии.

Пейсы и кейсы

Это правда, что вы окончили бизнес-школу Гарвардского университета?

— Ну, это громко сказано! Я окончил специальные курсы в Гарварде по управлению неприбыльными организациями. Очень хорошая штука! Учиться вообще нужно всю жизнь. Особенно если руководишь неприбыльными организациями — выше ответственность, ведь ты распоряжаешься деньгами других, а не своими. Поэтому обязан действовать вдвойне эффективно.

Чему вас научили в Гарварде?

— Там очень интересный и эффективный метод преподавания. Педагогическая философия Гарварда — кейсы, ролевой анализ ситуаций. Например, нам предлагают решить задачу: есть некий университет с некой проблемой и некими возможностями. Есть определенная сумма денег, а нужна большая. Как лучше эту задачу решить? Кто конкретно должен ее решать? Кто за это отвечает? Учащиеся подробно обсуждают проблему, каждый высказывает свое мнение. Совместно приходим к какому-то решению. А после этого нас знакомят с президентом университета, проблему которого мы только что рассматривали, и он рассказывает, как все решалось на самом деле и какие были результаты. И затем мы все вместе это обсуждаем. Невероятно интересно! То есть кейсы в Гарварде не теоретические, а взяты из практики. В жизни регулярно приходится сталкиваться с вопросами, как использовать имеющиеся финансовые возможности. Сколько денег ты можешь истратить, чтобы расширить организацию, откуда эти средства взять и так далее. В Гарварде этому учат. Конечно, не все, что мы там изучали, можно применить в Украине. Например, в США неприбыльная организация может взять банковский кредит под залог принадлежащей ей недвижимости. Здесь это, к сожалению, невозможно.

Какие знания, полученные в Гарварде, вам все же удалось применить здесь на практике?

— Много лет назад я построил в Украине дом престарелых, вложив около $4-5 млн, — сейчас он стоит порядка $20 млн. Это здание не предназначено для того, чтобы получать прибыль. Но это бизнес! При Еврейской конфедерации мы создавали управляющую компанию, которая занимается всеми проблемами дома, в том числе, уплатой налогов. Однако люди почему-то привыкли к тому, что, если организация неприбыльна, ее деньги можно тратить хаотично. В Гарварде учат управлять неприбыльной организацией, используя классические бизнес-подходы. Ты должен понимать, каким образом и на какие цели идут твои деньги, как их расходовать максимально эффективно. Очень хочу пойти еще на одни гарвардские курсы, но пока никак не могу выделить для этого время.

Чему еще вы хотели бы научиться?

— Вот, например, как ответить на вопрос, успешна ли твоя неприбыльная организация? В бизнесе все понятно: критерий успеха — финансовые показатели. Если речь идет о политической организации, критерий успеха — набранные голоса во время выборов. А как я могу узнать, эффективен ли мой менеджмент? Прежде всего я должен с самого начала грамотно и внятно сформулировать свою цель. Например, хочу сделать так, чтобы в Киеве не было голодных. Я должен знать, что сейчас в столице, скажем, 100 тыс. человек недоедают. Хочу, чтобы через полгода их было на 10% меньше. Спустя шесть месяцев изучу ситуацию и увижу, что их действительно стало меньше. Значит, я действовал эффективно! Если голодающих стало, например, 120 тысяч, моя работа никуда не годится. Конечно, в оценках необходимо учитывать объективные и субъективные факторы. В Гарварде меня научили тому, что люди должны легко запоминать твою цель. Для этого нужно уметь формулировать ее одним коротким предложением, в котором должно быть яркое слово. Кроме того, цель должна быть измеряема. Если я скажу, что хочу бороться... не знаю... скажем, за мир во всем мире, меня никто не поймет, потому что эту цель невозможно измерить. Так вот, в Гарварде есть специальный курс оценки эффективности управления... Знаете, у меня такое чувство, что еще немного — и вы с полным правом сможете потребовать у Гарварда деньги за рекламу! (Смеется.)

«Бананів в нас нема»

Расскажите, как вы оказались в Украине?

— В конце 1980-х начал работать, стал раввином и организовал еврейскую школу в Нью-Йорке. Для 24-летнего юноши это была хорошая карьера. Но перспектива поехать в СССР была очень захватывающей. Это казалось чем-то таким, чего никто никогда не сделает, своего рода экстрим. Приехал сюда с женой, чтобы узнать, можно ли тут жить. У нас на руках был сын, которому еще не исполнился год.

В начале 1990-х в Киеве сложно было добыть даже молоко. Вас, как молодого папу, это не смущало?

— В 1990-е в Украине ничего нельзя было купить, но мы выкручивались. Раз в месяц ездили в Москву за покупками, запасались там подгузниками, едой. Но со временем в Украине все наладилось. А поначалу было тяжело, но очень интересно и... необычно. Даже не знаю, с чем сравнить! В Америке было бы скучнее на 101%. Там и сейчас скучно! Что касается сына, единственное, чего ему в детстве не хватало, — бананов. Наверное, поэтому он до сих пор очень их любит.

Надо полагать, и спецслужбы вас не страшили?

— Со спецслужбами у меня были прекрасные отношения! Правда, они хотели меня выгнать. Пришли как-то из ГКБ и спрашивают: «Что, если мы попросим вас уехать?» Я ответил: «Не вопрос! Соберу чемоданы и уеду». Тогда они спросили, как это отразится на моей карьере. Я ответил, что не смогу придумать для своего резюме строчки лучше, чем «депортирован из СССР». На этом разговор был окончен.

Вас что-то потрясло, когда вы только приехали?

— Да! Огромный, абсолютно темный и мрачный аэропорт в Борисполе. Мы приехали днем, но там повсюду было очень темно. Таможенники забрали почти все религиозные книги, которые мы с собой везли. Зато местная община приняла нас очень тепло. И это было самое главное. Сложности и с визами, и со спецслужбами — мелочи.

Когда вы поняли, что хотите пустить здесь корни?

— Мы приехали на три месяца, но сразу поняли, что не уедем. Тут было слишком много работы. И вот живем здесь уже 18 лет. Поверьте, это очень много. То, что мы делали и делаем — гораздо больше, чем бизнес. В конце концов, бизнес можно продать. В строительство еврейской общины мы вложили не просто много усилий — мы вложили в него свою жизнь. Мои дети выросли в Украине: двое старших учатся в Израиле, двое средних — в Америке, трое младших здесь. Это тяжело, потому что детей надо держать при себе, тем более когда они молоды. Но что делать? Жизнь продолжается. Мы живем во времена, когда мир мельчает. Сейчас можно пересечь океан, потратив менее суток.

В Гарварде вас научили грамотно формулировать цель. Какой она у вас была, когда вы приехали в Украину?

— Делать евреев евреями. Я должен был построить инфраструктуру общины. Родившемуся еврею понадобятся детский сад, потом школа, студенческий клуб, организация свадьбы и так далее. В конце концов он умрет и его надо похоронить согласно традициям. Чтобы община полноценно работала, должен быть выстроен весь этот цикл. Когда я приехал, не было ничего, кроме синагоги, которую посещали десять ветхих стариков.

С чего вы начали?

— С того, что синагога перестала днем закрываться. Тогда она работала лишь по утрам, не было дневной и вечерней молитв. Мы начали приглашать стариков по вечерам.

Почему это было важно?

— Потому что синагога была единственным островком еврейской жизни в этом городе. И если вход на этот островок закрыт, то куда идти? Нужно было сделать так, чтобы сюда начали приходить люди пообщаться. В 1990-м мы открыли первую в Украине общеобразовательную еврейскую школу. Правда, год она проработала без лицензии. Ее посещали дети, родители которых сидели на чемоданах, готовясь к эмиграции.

Вам тогда не было обидно, что вы пытаетесь объединять евреев, а они разъезжаются?

— Во-первых, уезжали не все. Во-вторых, у меня никогда не было цели создать в Киеве большую общину. Я хотел дать местным евреям возможность жить еврейской жизнью. Если все уедут, я выключу свет и тоже уеду. Но факты показывают, что евреи не уезжают оттуда, где им хорошо. Как только все стало налаживаться, они даже стали возвращаться. Полны синагога, школы, иешива (еврейское высшее религиозное учебное заведение. — Прим. ред.). Уедут евреи — пусть им будет хорошо. Останутся — тоже прекрасно. Мы же все мечтаем быть свободными и иметь право выбора!

«Ребе, помогите!»

Скажите, синагога помогает своим прихожанам в решении проблем, связанных с бизнесом?

— Лично у меня много знакомств в бизнес-среде. Бывает, приезжают иностранцы и советуются со мной о выборе партнеров. Но синагога создана не для этого! Да, мы помогаем бизнесменам, чем можем, но это лишь часть общинной жизни. Это вторично.

Это правда, что Вадим Рабинович купил «Арсенал», благодаря вам?



К благотворительности нужен бизнес-подход
— Правда! То есть не благодаря мне, а не без моего участия. Ко мне пришел бывший управляющий клубом и сказал: «Ребе, помогите, у нас проблемы!» Я спросил: «Хотите продаваться?» Он сказал: «Да». Я тут же позвонил и говорю: «Рабинович, хочешь купить «Арсенал»? Я просто знал, что Вадим мечтал о футбольном клубе и ему это будет интересно. И вы видите, он этим увлекается, вкладывает в «Арсенал» деньги. Ведь многие покупают спортивные команды (кстати, не только футбольные), а потом не занимаются ими. Для таких покупателей спорт — не бизнес. Да, такое приобретение можно использовать для решения разных вопросов, но для этого команду надо поднимать.

Община живет на благотворительные взносы. Каков их размер?

— По еврейским законам каждый должен отдать десять процентов своих доходов на благотворительность, даже необязательно в общину.

Этот закон соблюдается?

— Сомневаюсь! Если бы каждый давал десять процентов, не было бы бедных. С советских времен люди пока не привыкли отдавать деньги, просто чтобы кому-то помочь. Они хотят давать, только если это выгодно. В 1990-м я позвонил одному очень известному киевскому бизнесмену, тогда община только начинала организацию бесплатных обедов для стариков и бедных. Я спросил: «Не хотите давать на обеды, предположим, тысячу долларов в месяц?» И этот известный человек мне ответил: «Ребе, я вас очень уважаю, но поймите меня! Дав вам тысячу долларов, я не буду знать, что с этого получу. Если отдам их председателю райисполкома, то буду знать, на что могу рассчитывать». То есть сути благотворительности тут никто не понимал. Только сейчас ситуация стала немного меняться. И весомый вклад в это сделал, конечно, Виктор Пинчук со своим фондом и арт-центром. Люди стали понимать: чтобы занять в обществе приличное место, надо не только брать, но и отдавать.

Нашла в Торе закон, запрещающий брать взятки, но не нашла закона, запрещающего их давать. Его действительно нет?

— (Пауза.) Тяжело сказать... Точно знаю, что законодательство США запрещает американским гражданам давать взятки даже за пределами родины... Скажу так. Если вы хотите дать взятку судье, чтобы он принял несправедливое решение, этого делать нельзя. В Торе сказано: «Взятка делает слепыми глаза мудрого и искажает слова праведника». Но вы знаете, как у нас, в Украине, справедливо судят?! Истец приходит к судье за два дня до слушания, дает тысячу и говорит: «Реши, как мне надо!» На следующий день приходит ответчик, дает две тысячи и говорит: «Реши в мою пользу!» Перед заседанием судья возвращает тысячу ответчику и говорит: «Теперь вы уравнены в правах, начинаем слушание». Вы же знаете, судью нельзя купить, его можно только арендовать! Но я уверен, так не будет продолжаться вечно.

Это правда, что однажды Леонид Кучма пригласил вас на аудиенцию в субботу. И вы сумели явиться к президенту, не нарушив Шаббат?

— Я попадал в такие ситуации неоднократно! Чаще всего это были собрания Всеукраинского совета церквей и религиозных организаций, где присутствуют представители всех конфессий. Ходил на эти встречи пешком. Правда, во время Шаббата нельзя ничего носить, а в Администрацию президента без документов попасть непросто. Поэтому документы нес мой водитель, который шел рядом. Специально для таких миссий у меня есть водитель нееврей. Тора не запрещает ходить во время субботы! Тем более что на этих мероприятиях не говорили о бизнесе (этого во время Шаббата действительно делать нельзя).

Насколько честно ведет себя государство по отношению к каждой конфессии?

— Государство ведет себя одинаково нечестно по отношению ко всем конфессиям. Тут мы равны! У Украины очень много проблем, и вопрос о религиозных течениях в этой стране не на первом месте. К сожалению! Очень нечестно решаются вопросы, связанные с возвратом религиозным организациям имущества (в том числе недвижимого), которое было отобрано во времена СССР. Все понимают, что государство не может его отдать за день и даже за год. Но то, что наши здания приватизируют, возмутительно! Они не принадлежат государству, потому что украдены! С этим нужно что-то делать! Польшу и Венгрию не приняли в Евросоюз, пока там не решили эту проблему.

Российский журнал Forbes регулярно публикует списки самых богатых людей. В первой десятке там...

— ...одиннадцать евреев? (Смеется.)

Вроде того! Как вы думаете, в чем тут дело?

— Возможности, которые появились у евреев во время перестройки, возникли перед всеми народами России. Но дело в том, что евреи более стремительные, поэтому больше зарабатывают. При этом мы не считаем себя умнее других и всегда не довольны тем, что имеем, хотим большего.

В таком случае, можно ли сказать, что антисемитизм — просто зависть?

— Безусловно! Но антисемитизм не исчерпывается завистью. Мы — богоизбранный народ. Но это ни в коем случае не означает, что мы лучше других! Каждый народ имеет свою цель. Наша цель — жить согласно законам Торы и таким образом нести всем народам свет Бога. Но дело в том, что каждый народ богоизбранный — просто другие народы избраны Богом для чего-то другого. У украинского народа своя миссия, он должен что-то свое привнести в этот мир. Что именно — сейчас украинцы в стадии определения.

Поймите: нет лишних наций, как нет лишних людей. Есть что-то, что вы можете делать лучше всех на свете. И есть то, что могу сделать только я и больше никто. Бог не создает двух людей с одинаковыми возможностями, потому что тогда один из них оказался бы лишним. В мире нет ничего бесполезного. Использовать можно все... Хотя бы как дурной пример.



Досье

Яков Дов Блайх родился 19 октября 1964 года в США

Образование: высшее религиозное

Достижения: президент Объединения иудейских религиозных организаций Украины, член Исполнительного комитета Всемирного еврейского конгресса, член Всеукраинского совета церквей и религиозных организаций, вице-президент Европейского совета еврейских общин, вице-президент Европейского еврейского конгресса и член Постоянного комитета Конференции европейских раввинов. В 1997 году из рук президента Израиля получил Международную награду Иерусалима за выдающийся вклад в развитие еврейского образования в диаспоре. В 1999 году награжден украинским Орденом за заслуги третьей степени.

Главное событие в жизни: первая поездка в Советский Союз

Хобби: книги, коллекционирование предметов иудаики

Жизненное кредо: Бог помогает тем, кто сам себе помогает

19.06.2008 16-57