Елена Соловей – счастливая заложница любви

MIGnews.com

Я была в Америке, могла увидеться с Еленой Соловей – и все-таки наше интервью состоялось по телефону. Без машины добраться до ее дома в штате Нью-Джерси оказалось весьма проблематичным. А желание сделать интервью оказалось настолько сильным, что я решила – сделаю! Пусть по телефону, пусть я и не увижу ее – а может быть, и к лучшему, что не увижу, потому что – какой она стала после четырнадцати лет эмиграции?

Пусть она останется для меня и миллионов ее поклонников такой, как была в "Рабе любви" – самом знаменитом своем фильме, который для нее оказался роковым и пророческим. Потому что, уезжая в эмиграцию, она практически повторила судьбу своей героини, русской актрисы, которая уезжает в трамвае без вагоновожатого – в никуда…

Несмотря ни на что, Елена Соловей была и остается звездой первой величины: абсолютная, безусловная, даже не то что любимая или обожаемая – боготворимая, которой на родине поклонялись так, как поклонялись, наверное, Вере Холодной или Грете Гарбо. И эта звезда не исчезла, не погасла, не потускнела – а просто ведет жизнь обыкновенной женщины, которая ради любви – к мужу, к детям и внукам – приняла смену профессии как данность и примирилась с этим.

В одной заметке о вас написали, что вы были и остаетесь рабой любви, ее счастливой заложницей. Вы согласны с этим?

Можно согласиться, да.

Хотите, я расшифрую, как я понимаю эту мысль? Из-за земной любви – к мужу, к детям и внучке – вы оставили профессию, которая была для вас больше, чем профессия – это был воздух, которым вы дышали, – и уехали в эмиграцию, точно зная, что актерского будущего вам в ней нет и быть не может, потому что ваша профессия неотделима от языка, а язык у вас – русский…

Возможно, это несколько высокопарно, но в принципе, наверное, это возможное интерпретирование. Это слишком красиво. Все гораздо проще.

Вы сами говорили в многочисленных интервью, что уехали, потому что не видели будущего для своих детей. Те, кто уехал в Израиль, говорят о том же. В итоге дети теперь выросли и спрашивают своих родителей: "А мы вас об этом просили?" Вы увезли своих детей в Америку в трудном переходном возрасте. Теперь, оглядываясь назад, вы по-прежнему думаете, что будущего в России для ваших детей тогда не было? Ваши дети "прижились" в Америке?

Вы знаете, об этом нужно их спросить. Я думаю, что им было нелегко, но в конечном итоге, я надеюсь, что они все-таки благодарны, но мне кажется… Понимаете, у меня дети уже взрослые, у них свои семьи, свои дети, и поэтому их восприятие жизни не такое, как у нас, у родителей. На мой взгляд, их жизнь складывается хорошо. Конечно, очень много сложностей. На долю наших детей выпало очень трудное время, и как они свою жизнь проживут – трудно сейчас предположить. Но я не жду от детей благодарности, я просто хочу, чтобы они достойно прожили свою жизнь.

Эмиграция характерна для евреев, потому что евреи таким способом во все времена спасали свои жизни. Почему вы эмигрировали? Может быть, у вас есть еврейские корни?

Да, у меня папа – еврей, мама – русская. Один дедушка – русский, другой – еврей. Одна бабушка – русская, другая – еврейка. Муж – еврей.

Большая часть вашей "доэмигрантской" жизни прошла в бывшем Ленинграде – сегодняшнем Санкт-Петербурге, который, кроме того, что назывался "колыбелью революции", можно было бы назвать и "колыбелью антисемитизма". Ведь именно там зарождалось откровенно черносотенное движение "Память". В воздухе буквально пахло настоящим погромом, и многие ленинградские евреи бежали оттуда в страхе за свои жизни. Вас и вашей семьи это не коснулось?

Честно говоря, я не помню погромов. Тогда были погромы в Азербайджане и в Средней Азии, и Театр Ленсовета, в котором я тогда работала, был единственным театром, который не побоялся поехать на гастроли в Ереван, когда в городе стояли танки. Я помню тревожное время, когда начинались вот эти сборища, как раз перед тем, как мы приняли решение уехать. Слава Богу, нас это не коснулось. Но у моей близкой приятельницы, (которая сейчас живет в Израиле, а в Ленинграде они жили как раз недалеко от Казанского собора, где собиралась вся эта "Память"), их девочку как-то раз схватил хулиган за волосы и сказал: "Вот таких, как ты, мы скоро будем вешать на фонарях". Ты не знал, что может произойти и что тебя ждет. Это предчувствие погромов – оно было, и это было ужасно.

Вы говорили в интервью, что жизнь кино не кончается, что жизнь больше, чем кино. Но как же это могло быть для вас, которая была рождена актрисой?

Понимаете, мне кажется, что частная жизнь, личная жизнь актера – это его тыл. Жизнь актерская – она на виду. Это такая достаточно жестокая профессия, что если нет тыла, нет возможности возвращаться в свою жизнь, то очень трудно жить. От этого можно сойти с ума. Тогда не нужно иметь семью.

Помимо всего прочего, у каждого человека свое личное ощущение профессии и жизни. Вот лично я не путаю свою актерскую жизнь и свою личную. Для меня актерская жизнь заканчивается в театре, в кино, и поэтому я не отношусь к своим героиням как к себе. Это какие-то другие женщины, которые мне безумно интересны, но они живут своей жизнью, независимо от моей, после того, как я сыграла эти роли. Моя роль в этом фильме закончилась, а моя жизнь – продолжается. И в этом мое счастье.

Природа мужчины так устроена, что он должен быть лидером в семье. Немногие мужчины выдерживают рядом с собой ярких, умных и красивых женщин. Тем более когда на его избранницу обрушивается вселенская любовь и слава. Ваш муж не ревновал вас к вашей профессии со всеми ее вытекающими?

Об этом нужно у него спросить. Но, помимо всего прочего, он – человек. работавший в кино, он художник кино. Он прекрасно понимает и знает профессию актера, он всегда был уверен, что наша семья для меня – главное. Он всегда печалился моими неудачами и радовался моим успехам. Это было в театре и в кино. А дома я для него была я, не актриса, а просто женщина, со всеми своими достоинствами и недостатками, может быть, с какими-то своими капризами и со своей любовью.

После окончания ВГИКа вы же не поехали работать по распределению в какую-нибудь заштатную киностудию. Не ждали годами, пока вас откроют. Вас сразу же стали приглашать на главные роли. Видите ли вы в этом милость судьбы или это – актерская удача? Почему в вашей актерской жизни все сложилось именно так, как сложилось?

После окончания института меня сразу распределили, то есть мне была уготована работа в студии киноактера на Мосфильме, куда всегда распределяли москвичей. У меня была возможность работать в Малом театре, где работал мой мастер Борис Андреевич Бабочкин, и куда меня приглашали. Но ведь индивидуальность и даже способности – не самое главное. Самое главное – с какими людьми сводит тебя судьба. Вот в этом смысле моя судьба была счастливой, потому что сводила меня с замечательными, талантливыми людьми, которые меня, как актрису, "видели" и которые вели меня по этой жизни. Это и мой педагог, у которого я училась в Москве, – Маргарита Рудольфовна Перлова. И мой мастер – Борис Андреевич Бабочкин, у которого я закончила курс. И мои режиссеры, их огромное количество, я им всем бесконечно благодарна – они меня сделали. Благодаря им я и стала Леной Соловей – еще во ВГИКе. И Рустам Хамдамов, который снял меня в своей первой картине "В горах мое сердце" (это была его курсовая работа). Благодаря Рустаму я снялась в своей первой картине "Цветы запоздалые". Это все было – прихоти судьбы, и в этом было – мое счастье. Вы знаете, какое количество талантливых людей так никому и не стали известны? Сколько талантливых актеров так и ушли из жизни? И это не их вина, это их беда! Наша профессия очень зависима, мы зависим от режиссеров, мы зависим от множества обстоятельств, и мы зависим от времени, в котором живем. Мы не всегда востребованы.

Когда вы уезжали, вы говорили публично, что вряд ли вернетесь в профессию. И, тем не менее, вернулись. Вот я читала, что вы снялись в одном фильме, что пробовались на другие роли. Какие у вас ощущения в связи с этим?

Какие могут быть ощущения? Я не хочу сказать, что я цепляюсь за свою профессию, но во мне есть воспоминания о прошлой жизни и надежда на то, что я смогу, я могу заниматься своей профессией. Но пока это только надежды. Пока не происходило ничего такого, о чем бы я могла сказать – да, я снова актриса, я работаю. Но, видимо, в этой жизни моя профессия не нужна. Возможно, когда-нибудь произойдет какое-нибудь чудо или событие, когда я снова стану востребована, как актриса. Пока этого не происходит.

В русской американской прессе писали про ваше участие в фильме "Нелегал". Там вы себе нравитесь?

Вы знаете, когда-то режиссер Гера Гаврилов был одержим идеей снять картину об эмиграции в Америке. И он снял пилот (заявку), в которой были определены все основные линии будущего фильма, который он предполагал снять. Это называлось – "ПМЖ". К этой заявке отнеслись как к фильму, и было много мнений, но продолжение не состоялось. Тем не менее Гаврилову предложили снимать новый сериал, который называется "Нелегал", и вот опять–таки счастливый случай, Гера не забыл меня – и пригласил. После "ПМЖ" это как бы продолжение той женщины, которая была в том фильме, вот она встречается новому герою в картине "Нелегал".

В Нью-Йорке прежде всего тебе задают вопрос – сколько ты стоишь? И это, по-моему, самый характерный американский вопрос. Они ведь даже время пересчитали на деньги, самый популярный американский афоризм – "Тайм из мани"! Привыкли ли вы к привычке американцев все мерить деньгами, даже талант и успех?

А в этом нет ничего плохого. Талант и успех должен быть оплачиваем, ведь это та же самая работа, тот же самый труд, тот же самый товар. И уж если человек работает, и работает хорошо, он должен за это получать деньги – для того, чтобы дальше работать и продолжать жить. Заниматься альтруизмом и работать только ради идеи... мы знаем поговорку "бесплатный сыр бывает только в мышеловке". Хотим мы того или нет, но если относиться к деньгам как к составляющей свободы личности, то это совсем неплохо. Но опять же деньги определяют то количество и качество свободы, которое мы имеем или не имеем.

Показывали ли в Америке "Рабу любви"? Понимают ли ваши знакомые американцы, с кем рядом они живут?

Я очень много встречалась с американцами – сценаристами, актерами того времени. В 1977 году здесь была показана "Раба любви". Эти люди, они помнят и знают меня. Что касается эмигрантов, которые приехали сюда давно, то и они, наверное, знают. Во всяком случае, в школе-студии "Этюд", которая у нас здесь есть, занимаются дети, родители которых знают, что они приводят детей ко мне.

Я читала про вашу студию, как вы гордитесь успехами ваших детей. И какой строгий в нее отбор.

Нет, отбор не строгий. Просто у нас не очень много детей. Мы и не хотим набирать много. Главное – чтобы дети хотели заниматься. Мы ведем ее вот уже скоро пять лет.

Как вы относитесь к тому, что, вспоминая ваше имя, люди прежде всего вспоминают "Рабу любви" и при этом не очень-то отделяют вас от вашей экранной героини? Не обидно ли вам, что помнят только один фильм – из всего того, что вы сыграли? И какое у вас самой отношение к этому фильму и к вашей в нем роли?

Иногда бывает обидно, потому что у меня достаточно и других картин и ролей, которые я люблю.

"Вам и не снилось", "Неоконченная пьеса для механического пианино", "Обломов"...

Да. И "Открытая книга", и "Жизнь Клима Самгина", – всего не перечислить. И в театре у меня достаточно много работ, за которые я очень благодарна Игорю Петровичу Владимирову и Театру имени Ленсовета. Но я понимаю, что "Раба любви" – это та роль, с которой я пришла к зрителю, в которой зритель меня узнал и, я надеюсь, полюбил. И поэтому, конечно, отсчет ведется от этой картины. Я могу только сказать, что очень люблю эту женщину. Она никогда надо мной не властвовала. И сейчас, когда прошло достаточно много времени (30 лет назад закончена была эта картина!), я понимаю, что она до сих пор жива. И нет ничего приятнее для актера, чем когда роли, которым ты подарил часть своей жизни, нужны и живы до сих пор.

Мы начали наш разговор с того, что в этом есть определенная доля истины – вы и есть "раба любви", ее счастливая заложница…

Вы знаете, я иногда думаю, что сценарий, который был написан Андроном Кончаловским и Фридрихом Горенштейном, история этой женщины – это как предчувствие моей судьбы, если хотите. Может быть, поэтому она мне так дорога.

10.05.2005 12-46