Леонид Барац: "Я — русский еврейской национальности"

Женский журнал

Я — русский еврейской национальности. Такие только в Одессе рождаются. Из школы меня выгоняли 3-4 раза, а родителей часто вызывали к директору. Дневник всегда был красный. Папа учителям говорил: «Ничего не могу с ним сделать, разве что — смените чернила». Хотя папа был строгим и всегда занимал сторону педагогов. Еще писал мне на промокашках: «Учитель всегда прав!» Иногда вклеивал туда свою фотографию со строгим выражением лица.

Музыкальную школу я возненавидел сразу и глубоко. Правда, довольно быстро изобрел способ сокращать занятия за инструментом: по дороге в музыкалку съедал луковицу и дышал на учительницу — милейшую интеллигентнейшую женщину. Она минут пятнадцать терпела, а потом сдавалась и отпускала меня домой. Тем не менее фраза «пальцы на парашютиках опускаются на клавиши» — одно из самых страшных воспоминаний моего в целом абсолютно счастливого детства. Как ни странно, с седьмого класса все резко изменилось: нам стали преподавать джаз, и я вдруг понял, какое удовольствие — уметь играть на рояле эту музыку.

Мы со Славой Хаитом поклялись, что если один из нас не поступит, другой в Москве не останется — в Одессу вернемся вместе. И когда в ГИТИСе зачитали мою фамилию в списке поступивших, я чуть с ума не сошел, ожидая, пока очередь дойдет до буквы «X». Судорожно думал, смогу ли я, если придется, принести жертву во имя дружбы? Подозреваю, кстати, что смалодушничал бы... К счастью, выбирать не пришлось: Слава тоже поступил. Характерно, что, когда я потом спрашивал его, отказался бы он от поступления, если бы меня не приняли, он затруднился с ответом...

Наше застенчивое пионерско-комсомольское воспитание, насквозь фальшивое, кардинально отличается от свободы, огромного количества информации, которой владеют наши дети. У нас все было ясно и однозначно. И мне там было хорошо, но своим детям ничего оттуда я бы не желал.

Не считаю себя гомофобом. Более того, скажу вам, что играть гея приятно и легко. При этом я не хотел делать из моего героя (Леша из «Дня радио» и «Дня выборов» — прим. ред.) какого-то махрового нетрадиционала, мне хотелось, чтобы он получился более тонким, чем это принято. Без всех этих тянущихся слов, примитивных ужимок и виляния бедрами.
Мы делаем свое дело, и нам наплевать — считают нас критики театром или нет. Даже если нам дадут премию, мы, скорее всего, не придем ее получать.

Мне кажется, мы и интересны тем, что пишем про себя, о себе, о нормальных людях. То, что сказано в фильме, могло быть произнесено в жизни или было произнесено в жизни. Таких фильмов мало. К сожалению, они ушли куда-то —фильмы о нормальных, обычных людях, о нас. Кино стало формой — то «стрелялки», то сказки. А суть вымылась.

Вербальный юмор мою жену не смешит, но она готова его оценивать, понимает, что смешно, а что нет. При этом улыбку или смех это у нее не вызывает. Она просто спокойно говорит: «А, это смешно...» А смешат ее какие-то визуальные вещи — например, когда я выпивший балуюсь, корчусь, кривляюсь, бегаю по квартире и что-то изображаю.

Моя жена, дочки — суетливые и нелогичные, как все женщины. Сцена из «Разговоров мужчин», где я собираюсь в поездку, буквально списана с нашей жизни. Но при этом они все легкие девочки, просто их много. И иногда это бывает тяжело. Именно это мы и пытались в фильме показать. Дело не в том, что кто-то кого-то не любит. Просто порой людям надо друг от друга отдыхать и не чувствовать за это вину.

Я еще не решился поставить «жучок» и послушать, что говорит жена своим подружкам, когда меня нет. У нас, естественно, возникла мысль сразу написать, о чем говорят женщины, но мы не знаем, что они рассказывают, и не умеем писать их языком.

Не считаю себя «баловнем судьбы», но с женой и с семьей мне, безусловно, повезло. В свое время я сделал выбор в пользу семьи и пожертвовал значительной частью своей свободы, зато обрел теплоту, дом. А мой друг Слава Хаит выбрал другой путь — остался на свободе. Он может наслаждаться безответственностью, менять женщин, гулять, сколько захочется, но... дома его никто не ждет. И, откровенно говоря, иногда я ему завидую, а он, знаю, порой завидует мне.

05.03.2012 10-27