Вице-премьер Израиля Шимон Перес: «Я выбираю русскую душу»

Новые Известия

Завтра начинается рабочий визит президента России на Ближний Восток, в ходе которого запланировано посещение Египта, Израиля и Палестины. Незадолго до этого визита руководство Израиля пригласило главных редакторов нескольких российских СМИ и поделилось своими соображениями о ситуации на Ближнем Востоке и о грядущем приезде Путина. В числе ведущих политиков, увидевших в поездке российского лидера особый смысл, и один из самых умудренных – вице-премьер правительства Израиля Шимон ПЕРЕС.

– Господин вице-премьер, ни один из советских и российских лидеров не посещал Израиль с официальным или рабочим визитом. Михаил Горбачев и Борис Ельцин, как известно, приезжали сюда уже после отставки. Как вы оцениваете решение президента Путина посетить вашу страну, и какие ожидания связываете с этим визитом?

– Приезд господина Путина – это особый прецедент. Борис Ельцин действительно побывал у нас, но это была поездка по святым местам, а не официальный визит главы государства. Приезд же действующего президента имеет особое значение и смысл, это свидетельствует об изменении российской политики на Ближнем Востоке. Свидетельствует о том, что мы закрываем одну страницу нашей истории и открываем другую. И на этой странице мы видим Россию, которая не занимает одностороннюю позицию, а искренне желает мира.

– Но желать мира и влиять на него – это ведь не одно и то же. У Советского Союза хватало и сил, и военной мощи для того, чтобы серьезно влиять. После развала СССР к возможностям и потенциалу нынешней России отношение заметно изменилось. Израиль, вероятно, тоже не стал исключением?

– Дело в том, что с распадом Советского Союза разрушился коммунистический режим, а не Россия. Русь осталась государством с богатейшим потенциалом, с потрясающей культурой, с необъятной территорией. Это и огромный резерв, и огромная собственность. Сегодня, после тяжелой эпохи перемен, Россия залечивает раны собственных ошибок, но уже вскоре она неизбежно выздоровеет. Когда – лишь вопрос времени.

У Израиля же с Россией особые отношения. И дело не только в том, что значительную часть нашего населения составляют выходцы из России. Я читал размышления Солженицына по поводу 200 лет, которые мы живем вместе. У него свои ответы на этот вопрос. У меня – свои. Но, выбирая между властью саксонского разума и властью русской души, я выбираю русскую душу.

– Многие годы вы с господином Шароном были политическими противниками, а теперь поддерживаете его политику уступок и содействуете созданию палестинского государства. Что это – переоценка ценностей или неизбежная реальность?

– Я знаю Шарона уже 60 лет, и мне поздно переоценивать ценности. Мы всегда считали, что создание палестинского государства в конечном итоге неизбежно. А это, в свою очередь, невозможно без размежевания. Но политика – это не то, что ты хочешь, а то, что можешь. И переговоры о мире всегда ведутся с двумя сторонами – с противником и со своим народом. Сегодня народ у нас спрашивает, почему мы идем на уступки. Но без уступок не бывает движения вперед. Мы с Шароном уже не молодые люди, и поэтому именно мы должны принимать решения, помогающие молодым. В Палестине мы победили и уходим оттуда, так как не хотим быть захватчиками. В политике нет ничего окончательного, и, несмотря на то, что развитие истории может иметь разную степень интенсивности, сама история никогда не движется назад.

– Руководство Израиля проявляет особую озабоченность по поводу развития ядерной энергетики Ирана и участия России в этом процессе. Нам приходилось слышать и довольно резкие заявления из уст израильских политиков, призывающих остановить Иран. Не означает ли это, что в случае если призывы не будут услышаны, то Израиль не исключает для себя возможность точечного силового воздействия на иранские ядерные объекты?

– Наши обращения как раз тем и продиктованы, что мы бы не хотели создания еще одной зоны конфликта. Мы хотим, чтобы эту проблему решал весь мир, потому что она касается не только Израиля. Ведь сегодня расстояния между странами на планете – это уже не географическое понятие, а баллистическое. И главную опасность представляют одиозные режимы, в руках которых могут оказаться ракеты с ядерными боеголовками. А Израиль не скрывает того, что видит в лице Ирана самую большую опасность и для всего мира, и для себя. Что же касается возможности нашего «силового воздействия», то я должен сказать, что для начала войны не требуется особых усилий. Особые усилия необходимы, чтобы войну остановить.

– Да, у России тоже есть печальный опыт бесконечно долгой войны в Чечне. И накапливается не менее печальный и не особо успешный опыт борьбы с терроризмом. Израилю есть чем поделиться в этом деле с нами, и тема международного террора, вероятно, тоже станет одной из ключевых в беседе между главами наших стран?

– Сегодня мир больше не делится на Запад и Восток, на Юг и Север. В нашу жизнь вошли другие критерии, и теперь все делится на террор и антитеррор. Теперь ведь всем очевидно, что от Чечни и до Ирака – это единый антитеррористический фронт. И у нас нет другого выбора, кроме того, чтобы вместе противостоять международной угрозе.

25.04.2005 16-06