Наша американская ветвь

Аркадий Фельдман

В сентябре 1990 года в нашей квартире в Киеве раздался телефонный звонок. Мужчина на английском языке обратился к моей жене: "Хелло, мы из Нью-Йорка, сейчас находимся во Львове, звоним из гостиницы. Моя жена - твоя родственница. Она хочет видеть тебя. Приезжай". И назвал гостиницу. Справившись с волнением после разговора, мы коротко обсудили происшедшее. Было ясно, что это позвонили американские родственники жены, о существовании которых мы знали, но никогда их не видели.

У дедушки и бабушки моей жены - евреев из-под Умани - было десятеро детей. Болезни и погромы унесли пятерых, и ради спасения четырех сыновей и дочери дедушка с бабушкой в 1920 году решили бежать из страны. Так как переправить за границу сразу всю семью никто из проводников не брался, решили уходить группами. Первыми двинулись через границу с Румынией старшие сыновья - двадцати четырех и двадцати одного года. По замыслу семьи, один из них должен был пробиться в Палестину, другой - в Америку,
а потом вся семья соберется в наиболее подходящем для жизни месте. Первый этап замысла завершился успешно - братья благополучно перешли границу. Но остальные члены семьи совершить переход границы не успели, она вскоре оказалась на "замке". Семья на многие десятилетия разделилась, даже в переписке по почте.
При переходе границы два человека из группы "нарушителей" погибли от пуль советских пограничников. Путь в Палестину длился около года, и часть группы на корабле "Рослан" прибыла в порт Хайфы. За время пути старший брат, ставший впоследствии основателем израильской ветви семьи, женился на девушке, семья которой была среди членов бежавшей группы.
Младший же брат направился в Америку. Долгий и тяжелый даже для молодого человека путь привел его в Нью-Йорк. В начале прошлого века в городе образовалась самая большая еврейская община в мире. Жизнь иммигрантов на первых порах не была усеяна розами. Большинство евреев из Восточной Европы - бедняки, без образования, трудового опыта. Селились они в самых бедных районах Города Большого Яблока. Многие из них работали в пошивочной индустрии в тяжелейших условиях. Прибывший молодой иммигрант брался за любую работу, но его мечтой было открыть какое-либо собственное дело. По вечерам он посещал курсы английского языка. Примерно через год смог реализовать свою мечту: прибавив заработанные здесь деньги к небольшой сумме, привезенной с собой, он открыл приемный пункт стирки и чистки одежды и белья. Принятые вещи он отвозил для обработки китайцам, занимавшимся прачечным бизнесом. Дело прижилось, и он им занимался почти сорок лет, до тех пор, пока индивидуальные стиральные машины сделали этот сервис почти ненужным. Естественно, бизнес не принес богатства, но безбедную жизнь обеспечивал. Через четыре года он женился на девушке, семья которой была родом тоже с Украины. Вскоре родился первенец, а еще через четыре года - девочка. Все это время они жили в Бруклине, в маленькой квартирке при их приемном пункте, но после рождения дочери переехали в более просторную квартиру в Бронксе. Родители придерживалась традиций иудаизма, но дети с возрастом стали менее религиозными. После окончания школы сын отслужил два года на флоте, после чего в течение 35 лет до выхода на пенсию проработал в почтовом ведомстве (для американца во втором поколении случай довольно редкий). Основатель американской ветви семьи умер в возрасте 69 лет, его сын остался холостяком, жил с матерью вплоть до ее смерти. Дочь после окончания школы работала секретарем в офисе, ее муж воевал в Корее, затем занимался страховым бизнесом, стал состоятельным человеком. Они вырастили дочь и сына.
Переписка разделенных границами членов этой семьи в СССР, Палестине и США прекратилась к середине 30-х годов, затем на короткий срок возобновилась в 1945 году, когда родственники из Киева сообщили в Палестину и Нью-Йорк о гибели в Бабьем Яру их отца и матери. Из Нью-Йорка в Киев пришло несколько вещевых посылок, а вот посылка с лекарствами, жизненно необходимыми для больной в Киеве, была задержана на таможне и возвращена в Нью-Йорк. Но вскоре связь снова прекратилась из-за угрозы преследований, которым подвергались в СССР "лица, переписывающиеся с заграницей". В восьмидесятые годы, несмотря на потерю общности языка, переписка оставшихся в живых членов семьи возобновилась.

Встреча в Киеве

Переговорив со Львовом, жена решила, что звонил муж ее американской кузины. Мы немедленно помчались в аэропорт Жуляны. Картина была обычная. У касс толпился народ, билетов нет. Жена в отчаянии бросилась за помощью к дежурному по вокзалу. И он продал нам билеты, не обеспеченные местами, - на случай, если кто-нибудь откажется от полета. Таковых не оказалось, вылететь мы не смогли, и поздно ночью возвратились домой. На следующее утро стали звонить во Львов, но никто в номере гостиницы не подходил к телефону. Наконец снял трубку человек и представился переводчиком. Он объяснил, что наши родственники - ортодоксы, по субботам к телефону не подходят. Мы ему рассказали, почему не смогли вылететь во Львов. Через некоторое время он позвонил и сказал, что они изменили маршрут и полетят в Москву через Киев с остановкой на день, так что их нужно встретить завтра, в девять часов утра, в аэропорту в Жулянах. Он также добавил, что группа состоит из четырех человек и что у них большой багаж.
Самолет из Львова прибыл вовремя. Появились первые пассажиры. Мы вглядывались в них, не совсем понимая, как узнаем друг друга. Но вот появилась группа людей, и сомнения исчезли. Правда, смутил возраст встречаемых, впереди шли два молодых человека в одинаковых черных костюмах, одинаковых черных лакированных туфлях, одинаковых широкополых черных шляпах, из-под которых свисали пейсы... Различались они комплекцией: один был высокий и худой, другой низкорослый и полный. За ними следовали две молодые женщины в длинных платьях, маленьких шапочках, и туфлях без каблуков. Группу замыкал грузчик с тележкой, груженной крупногабаритными чемоданами и баулами.
Зрелище для киевских Жулян было шоковым. Люди смотрели на них во все глаза, как на инопланетян. Мы подошли. Последовали объятия, рукопожатия - встреча состоялась. Оказалось, что прибыла не кузина, как предполагала жена, а дочь кузины - Хая и ее муж Адам. Они были гостями Львовской синагоги, а дальше направляются по религиозным делам в Москву, а потом - в Израиль. Вещи были погружены в автобус, который мы арендовали с большим трудом накануне, и мы покатили по зеленым улицам Киева. Дома - снова объятия с ожидавшими их родственниками, расспросы, разговоры на английском языке. Понять друг друга никто не мог.
Гостей пригласили к столу. И здесь - первый конфуз. Хая попросила провести ее на кухню. Осмотрев утварь, холодильник, кран с раковиной, она вынесла вердикт: пища некошерного приготовления, поэтому есть ее они не могут. Хая и ее подруга достали из своих сумочек тощие бутерброды - хлеб с сыром, раздали их остальным американцам и приступили к трапезе, запивая водой из бутылочек, привезенных с собой.
Гости спешили, и вскоре мы отправились на Подол. В синагоге американцев встретили с большим почетом. Затем они посетили еврейскую воскресную школу, беседовали с учениками и учителями, сняли школу на видеопленку. Увиденным и услышанным они остались довольны. У памятника в Бабьем Яру они возложили цветы. Там погребены останки их дедушек и бабушек...
Гостям показали Киев, провезли по Крещатику, по мосту через Днепр выехали на жилмассив Русановку, а затем мы проводили их в аэропорт, тепло простились, пожелали друг другу скорой встречи.

Американский двоюродный брат

В 1991 году мы с женой приехали в США, где в Силиконовой долине уже жил наш сын с семьей. Вскоре мы познакомились с американским родственником Барни - двоюродным братом жены: он приехал к нам в гости и пробыл месяц. Это был небольшого роста, полноватый, достаточно подвижный пожилой человек. Он давно уже пенсионер, и будучи одиноким, большое внимание уделял своим родственникам в Нью-Йорке, в Израиле, и нам, прибывшим из Союза, и еще находящимся там. Хотя кроме школы он больше нигде не учился, у него был достаточно широкий кругозор, Барни следил за политическими событиями в своей стране и мире, большой интерес проявлял к жизни в Союзе. Любит музыку, кино, помнит биографии и имена известных артистов, музыкантов, певцов, дирижеров (особенно - еврейского происхождения). Его страсть - автомобили, он часто обновляет их, а старые отдает племянникам, но покупает сравнительно недорогие модели типа Toyota Corolla.
Некоторые его поступки нас просто озадачивали. Так, будучи небедным человеком, он все старается приобретать по sale, ежедневно следит за их рекламой и закупает в больших количествах разные вещи, продукты, снабжает ими родственников, которые часто не знают, как все это использовать. К питанию относится скрупулезно, ничего жирного, сладкого, только healthy food. Когда он приезжает к нам в гости, он берет машину в рент, и мы путешествуем. Но что интересно - дорожными картами он не пользуется, предпочитая обсуждения и расспросы на заправочных станциях. Иногда это приводило к ошибкам и напряженным ситуациям в дороге. Визиты к нам в гости продолжались в течение последующих шести лет, а вместе с ними - и совместные путешествия.
Через три года Барни пригласил нас в гости в Нью-Йорк. Он встретил нас в аэропорту и повез в город, но здесь выяснилось, что жить мы будем не у него в квартире, а в доме его племянницы Хаи, с которой мы встретились в Киеве. Для нас это было полной неожиданностью. Из его объяснений следовало, что его квартира находится в очень запущенном состоянии и нет никакой возможности нас поселить в ней. Моя жена категорически потребовала показать квартиру, и он, скрепя сердце, повез нас к себе. Двадцатиэтажная башня выглядела весьма достойно. Мы поднялись на лифте, прошли по коридору, но как только открыли дверь в квартиру Барни, сразу же увидели невообразимое. Комната от пола до потолка была забита всяким хламом, старыми газетами, журналами, и только тропы-ущелья давали возможность как-то пробраться в следующую комнату и в туалет.
Справившись с шоком, мы предложили расчистить квартиру, вынести все ненужное на свалку, убрать. Он клятвенно обещал заняться этим в ближайшее время, нанять людей, но пока мы должны ехать к племяннице.
Я вспомнил, что нечто подобное мы уже видели в американском фильме, кажется, с названием "Странные герои", так что подобная запущенность жилья для пожилых одиноких мужчин - не такое уж редкое явление, и, очевидно, не только в Америке.

10 дней среди ортодоксов

Барни повез нас в пригород Нью-Йорка, где жила племянница. По дороге он рассказал, что в этом городке в основном живут ортодоксальные евреи и хасиды. В юные годы и в университете его племянница не отличалась религиозностью, а была близка к молодежи типа "хиппи". После замужества она с мужем совершила путешествие по Европе и Израилю. Из этого путешествия они вернулись другими людьми. Мы проезжали зелеными улицами городка, с прекрасными домами, миновали центральный "шопинг мол" с характерными вывесками, наподобие Kosher Dairy Cafeteria, большую синагогу. Все встречные, в большинстве женщины (была середина дня), - в традиционной ортодоксальной одежде, многие - в сопровождении многочисленных детей, мал мала меньше, так же одетых в традиционные одежды. Мы как бы очутились в другом, новом для нас мире. Дом племянницы был сравнительно скромный, утопал в зелени и цветах. Встретили нас тепло, здесь мы гостили 10 дней, наблюдая жизнь ортодоксальных евреев как бы изнутри. Адам, симпатичный молодой человек, вставал рано, в шесть часов утра, и спешил в синагогу обучать иудаизму нескольких подростков - детей русскоязычных иммигрантов (это был период пика эмиграции). Затем он ехал на работу, в магазин по продаже компьютеров. После работы шел молиться в синагогу, и так каждый день. В пятницу он с работы, как и большинство местных мужчин, возвращался раньше, чтобы попасть домой до захода солнца. В шабат мужчины становятся веселее, а их разговоры - более оживленными. Женщины как бы живут от пятницы до пятницы. В этот вечер в домах всегда гости. В наш первый Sabbath хозяева вместе с нами были приглашены в гости к друзьям. Отправились засветло на машине (возвращаться домой на ней мы уже не сможем, машину заберут через день). Двухэтажный, большой дом, первый этаж снаружи обложен гранитными плитами, внутри просторно, богато и нарядно. Хозяева, возрастом около пятидесяти, очень приятные, милые люди. У них восемь детей, в возрасте от двух до шестнадцати лет. Хозяин в прошлом математик, работал в университете, но затем занялся бизнесом. Жене управляться с детьми и по дому помогает иммигрантка из Союза, она здесь и живет. В просторной комнате сервирован громадный стол, во главе хозяин в черном костюме, белоснежной рубашке, вельветовой ермолке. За столом вся семья, кроме двухлетней, уже спящей малышки, все нарядно одеты. По традиции жена зажигает свечи. Хозяин наполняет серебряный Kiddush cup сладким вином и произносит традиционную субботнюю молитву, затем все следуют на кухню мыть руки. После возращения хозяин снимает вельветовое покрывало с двух хал, произносит благословение и, разделив халу, чуть посолив ее, раздает гостям. Все приступают к еде. Трапеза сопровождается оживленной беседой. Меню преимущественно восточноевропейское - фаршированная рыба, куриный бульон с мацеболами, жареные куры, жаркое из телятины, макаронный пудинг, салат и многое другое. К еде разнообразные алкогольные напитки, на десерт подали пирог с орехами. Интересная деталь: двое из детей поочередно дежурят каждую пятницу, меняют блюда, иногда отец поручает им читать священную книгу вместо себя.
Возвращались домой пешком, для сокращения дороги шли по каким-то пустырям. Четырехлетний усыновленный мальчик (племянница не могла иметь детей) начал капризничать, жалуясь на усталость. Я хотел взять его на руки и понести, но был строго остановлен: этого делать нельзя, потому что уже вступили в силу запреты субботы, например, нельзя управлять автомобилем, пользоваться телефоном, варить, стирать, покупать или продавать, играть на музыкальных инструментах, включать электроинструменты, играть в любые спортивные игры и другое.
Один раз в течение субботы мы посещали ближайшую большую синагогу. Здесь собиралось множество празднично одетых людей, как правило, семьями, с детьми и женами (женщины молились отдельно, за специальной занавесью). Обстановка была праздничной, приподнятой, кроме молитвы люди радушно общались между собой.
Обычно не очень оживленные улицы в субботу заполнены нарядно одетыми людьми в традиционных одеждах, весело шествующих в синагоги или возвращающихся домой.
Субботний день мы проводили с нашими родственниками в полном соответствии с их укладом. Для нас все это было внове и очень интересно. В остальные дни недели рано утром за нами приезжал Барни, и не было случая, чтобы он не привозил при этом всякой всячины для своей племянницы. Барни забирал нас и увозил в центр города до позднего вечера.
Следующий шабат мы провели дома. Кроме хозяев и нас присутствовали несколько русскоязычных пар и молодой русскоязычный раввин, прибывший из Израиля. Хозяева активно помогают иммигрантам, обеспечивая их мебелью, утварью, помогая с трудоустройством. Вечер проходил по обычному ритуалу, но все было более скромно.
В один из дней мы присутствовали на празднике в еврейской школе по случаю передачи новой Торы. Тора переписывалась для школы в течение года на деньги жертвователей. На школьном подворье и прилегающих улицах было многолюдно, дети с учителями, здесь же родители учеников и родственники, а также несколько полицейских машин.
После торжественной передачи свитка Торы и речей началось безудержное веселье. Звучала музыка, ученики, учителя, гости весело танцевали, вели хороводы.
Дни, проведенные в гостях у наших религиозных родственников, хотя и не привели нас к иудаизму, но были важны и поучительны для нас.

Встреча во Флориде

В середине 90-х годов начался исход части пожилых евреев из Нью-Йорка во Флориду. Барни, его сестра (в Нью-Йорке мы с ней не встретились, она в это время путешествовала), ее сын с семьей продали свое жилье, приобрели новое в северной части Флориды и поселились там.
Через несколько лет мы побывали у них в гостях. Они жили в новых, прекрасных апартаментах и домах, причем стоимость жилья по сравнению с Нью-Йорком несравненно ниже. В апартаментах, где поселились брат и сестра, в основном живут вышедшие на пенсию пожилые люди, в большинстве евреи, и вокруг - кафе и рестораны с массой еврейских национальных блюд. Живется здесь спокойно, уютно и комфортно, ухоженная территория, многоцветье деревьев и кустарников, бассейн, теннисные корты. Невдалеке - обширный зеленый участок с большим зданием, в котором расположены бассейн, киноконцертный зал, библиотека, комнаты для карточных игр, для отдыха, теннисные корты и др. В общем, развлекайся, общайся, наслаждайся жизнью.

***
Когда мы в Союзе вспоминали наших американских родственников, они представлялись нам очень богатыми людьми, жизнь которых несопоставима с нашей. По приезде в Штаты и после первых знакомств с американскими евреями, прежде всего с волонтерами, мы поняли, что это люди очень доброжелательные, отзывчивые к чужой беде. И вот мы познакомились с американцами из нашей семьи. Прежде всего улетучился миф об их богатстве: наши родственники богатыми не стали, хотя обеспечены материально неплохо. А качество их жизни на порядок выше нашей прежней жизни. Впечатление о доброжелательности и отзывчивости американцев не поколебалось. Да, среди наших здешних родственников нет представителей престижных профессий, приписываемых евреям: врачей, адвокатов, бизнесменов. Неужели это характерно только для нашей семьи? Или, может быть, это тоже в какой-то мере миф, лежащий на поверхности?

10.08.2004 13-16