Герман Гольд: между прошлым и будущим

Вадим Скуратовский «Еврейский Обозреватель»

Некогда весь Советский Союз восхитился элегантным гольдовским портретом французского пилота знаменитой эскадрильи "Нормандия-Неман" Жана-Луи Тюляна. Удивительно красивый портрет - сына и покорителя неба! Неба, чей "портрет" равен по своей густой выразительности облику самого героя. Но героика в традиционном значении, наверное, никак не может быть "постоянной" искусства. Героика извлечена из бытия и тем более быта. Время созрело - и художник обратился к тому, что является несомненной первоосновой бытия.

...Замечательные гольдовские старики-евреи, хранители того, что когда-то русские славянофилы называли "преданием". Только вот "предание" тех стариков старше любого другого на тысячи лет. Художник - инстинктивно ли или вполне сознательно, но точно - избирает "моделью" то, что в огранке времен и было носителем того "предания".

А ведь у тех, лирически говоря, "моделей" странная судьба. И историческая, и художественная. Когда еврейский - среднеевропейский - быт, наконец, начал входить в новую европейскую цивилизацию, то старики были запечатлены в собственном облике лишь в фотографиях да в памяти сыновей и внуков. Блестящий Шагал создает подчеркнуто лирико-поэтическое обобщение "своего Витебска" (Анна Ахматова).

А ведь есть еще и конкретный облик тех стариков, который Гольд и воссоздал средствами реалистической живописи, подчеркнуто адекватными той реальности характера. Органопластика тех лиц, одеяние, сама поза тех стариков - все как было "на самом деле".

Вот именно - было. Те портреты - этнография в красках. Другое. Совсем другое.

Мир тех стариков был испепелен историей с невиданной в ней злобой. Испепелен до самых его корней. Шагал когда-то спешил запечатлеть тот уходящий мир в тональности, скажем так, лирического экспрессионизма. Киевский же художник тот испепеленный мир вспоминает по-другому, - вровень с его бытом, консервативной его мудростью, столь же обреченной, сколь и вечной. "Реализм" Германа Гольда произрастает из самой сущности воссоздаваемого им мира, павшего жертвой одичавшей в своих страшных "импровизациях" истории. А жанровые полотна напоминают о главном в нашем существовании, ныне срывающемся со всех стапелей своих основ. Смыслом здесь становится, прежде всего, художническое чувство, вся его лирическая, необходимая взволнованность. Как характерно, что цикл этот возник именно на исходе прошлого века в виде некоторой творческой полемистики.

И еще: симметрия старика и ребенка у Гольда. У Андрея Платонова в одной житейской ситуации старика берегут "оттого, что он старый", а ребенка - "оттого, что он маленький". Родовой ритм. Нарушаемый безумной историей, погромами, житейскими ситуациями - но ритм. Абсолютный синтаксис человеческого существования. И здесь он в красках. Несколько меланхоличен. Даже печален. Но удивительно убедителен. Образ надвременного во времени.

Украина - мир, где суверенная еврейская традиция проявила себя особенно рельефно. Украинский художник еврейского происхождения непременно должен запечатлеть то ее проявление. И Герман Гольд в своей портретной галерее весьма наглядно сделал это.

И, наконец, пейзажи художника. Ландшафтная живопись, разумеется, интересна, прежде всего, тогда, когда настроение пейзажиста окрашивает композицию. Но ведь сам пейзаж поначалу окрашивает - погода. Состояние всегда переменчивее воздуха. "Климатический" или, скорее, "метеорологический" импрессионизм - окрас пейзажа.

Это у Гольда - просто замечательно. Особенно "Скучный день". День этот на его картине действительно "скучен": но ведь совсем не скучно смотреть и смотреть на это полотно... С его еврейской меланхолией, которая, начиная с Левитана, вошла в состав русской пейзажистики. И все же мир в этих пейзажах - словно окно в некое уже необыденное созерцание того, что нас окружает. Напоминание о его красоте, о неопалимой историей его "купине".

Обстоятельства сложились так, что автор этих строк познакомился вначале с автобиографической прозой г-на Гольда, полной сдержанного, но несомненного драматизма, сочетающегося с точным воссозданием всех реалий нелегкой жизни становящегося художника. Последующее знакомство с ее блестящим артистическим результатом вполне убеждает в том, что эта художническая судьба, по счастью, состоялась.

Надеемся, что персональную выставку Германа Гольда заметил и отметил украинский зритель. В общем-то, "персона" по-старинному - несводимая, то есть, суверенная личность. К персоне киевского художника Германа Гольда это относится в полной мере.

16.03.2004 10-54