Занимательная Матьематика

Женский журнал

Бытует мнение, что загадочность — удел женщин, а мужчинам положено быть прямыми, как гвоздь, и столь же простыми.
Наш герой этот стереотип опровергает, что называется,всем собой. Он много улыбается и мало говорит, причем о себе старается говорить как можно меньше. Попробуем разгадать его загадку — возможно, в процессе узнаем о Матье Амальрике что-то, чего он и сам о себе не знает.

ГЕРОИ И ЗЛОДЕИ

После «Кванта милосердия», последнего на сегодняшний день фильма бондианы, о Матье Амальрике заговорили не только киноманы. Когда его персонаж, безжалостный бизнесмен Доминик Грин, самоуверенно улыбнулся с огромных экранов — всем стало ясно: в том, что касается личного обаяния, лощеный Грин-Амальрик кладет хмурого и брутального Бонда-Крейга на обе лопатки. Холодная улыбка Грина — отдельный предмет гордости для
Амальрика: «Сейчас бондовские фильмы стали более реалистичными, вы уже не знаете, кто злодей: у него нет металлической челюсти, шрама, кровоточащего глаза. В этом фильме нет ничего, что помогло бы мне быть злодеем, — у меня есть только мое лицо. Так что, возможно, его оружие — это его загадочная улыбка». Просто Мона Лиза, а не комиксовый антигерой.

Но есть и другой Амальрик — его можно увидеть в фильме, за который актер получил премию «Сезар»,французский «Оскар». «Скафандр и бабочка» — лента, основанная на реальных событиях. Однажды главный редактор французского журнала ELLE Жан-Доминик Боби перенес сильнейший инсульт — и остался растением на всю оставшуюся жизнь. Парализовано было все тело, кроме левого глаза. С помощью этого глаза и умной женщины-врача, разработавшей особую систему коммуникации, Жан-Доминик смог общаться с миром и даже написать книгу о своей жизни.

В роли Боби Матье Амальрик делает невозможное: он умудряется играть и выражать целый букет эмоций, не разговаривая и не шевелясь. Одним левым глазом. На фоне многих фильмов об инвалидах «Скафандр и бабочка» выделяется особой поэтичностью и эмоциональностью, и не в последнюю очередь — из-за Амальрика. На съемках ему, впрочем, пришлось тяжело. Матье жаловался, что нет ничего сложнее, чем просидеть весь день неподвижно — после такого испытания стоит только встать, и сразу падаешь.

На первый взгляд Матье, в отрыве от своих персона¬жей, кажется заурядностью: с точки зрения глянцевых стандартов он некрасив (скорее Бельмондо, чем Ален Делон), одевается как попало, смотрит на мир взглядом удивленного ребенка и улыбается скорее виновато, чем самоуверенно. В разговоре чуть что — уходит в отвлеченные рассуждения («Как я стал актером? Я был очень за¬стенчивым. Боюсь, что и сейчас тоже. Мне всегда кажет¬ся, что я не смогу. Как я выучу этот текст? Как мозг связан с языком? Это чудо!»), о себе и своей семье говорит лишь вскользь, зато о работе готов болтать часами, увлеченно жестикулируя.

Самые прозорливые собеседники отмечают, что за кажущейся нескладностью Амальрика скрывается тонкий расчет. Так, его более чем небрежные наряды на самом деле тщательно продуманы — все детали сочетаются по цвету и подобраны с большим вкусом. Впрочем, это, кажется, французская национальная черта: только они способны поутру с закрытыми глазами вытащить из шкафа ворох одежды, а затем предъявить ее миру так, что никто не сомневается — носить следует именно это и именно в таком сочетании. Видимость и суть различаются у Матье не только в подходе к гардеробу: все как один коллеги из мира кино, которым приходилось с ним работать, удивляются, каким безжалостным к себе перфекционистом становится «раздолбай» Амальрик на площадке. Режиссер Никола Клоц был, пожалуй, наиболее точен, говоря о нашем герое: «Он похож на ребенка — он достаточно уверен в себе, чтобы дать волю своим чувствам». Наверное, в этой детской внутренней свободе — ключ к неброскому обаянию Матье. А за маской рассеянного интеллектуала прячется сильный и отважный мужчина.

ИЗ РОССИИ С ЛЮБОВЬЮ

Парижский интеллектуал — это не только маска, но и судьба. У Матье не было выбора: он родился в респектабельном парижском предместье Нейи-сюр-Сен. Его родители трудились в авторитетной ежедневной газете Le Monde: мать Николь Занд — литературным критиком, отец Жак Амальрик — международным журналистом (в этом качестве он работал также и на «левую» газету Liberation). В связи со спецификой работы главы семейства Амальрики постоянно меняли место житель¬ства: в раннем детстве Матье они пробыли несколько лет в Вашингтоне, а в 1973 году, когда мальчику исполнилось восемь лет, переехали в Москву.

Именно с советской столицей у Матье связаны самые яркие воспоминания детства: он хорошо помнит и дом на Кутузовском проспекте, и музыкальную школу, и марки, которые покупал на почте. Москва сыграла в его жизни знаковую роль. Именно благодаря одному тамошнему знакомству Амальрик связал свою жизнь с кино — вопреки желанию родителей, видевших в сыне литератора или, на худой конец, журналиста, как его отец.

Амальрики в Москве завели немало приятелей в богемных кругах, общались и с Лилей Брик (которая в свои «за 80» была еще весьма светской дамой, а ее квартира находилась на том же Кутузовском проспекте), и с Владимиром Высоцким. Среди друзей семьи был и Отар Иоселиани. Они поддерживали отношения во Франции, куда режиссер эмигрировал в 1982-м. Однажды он пришел в гости к Амальрикам и предложил 18-летнему Матье поучаствовать в его первом французском фильме — «Фавориты луны» (1984), впоследствии получившем специальный приз жюри Венецианского кинофестиваля. Такая у Иоселиани манера — снимать в кино не профессиональных актеров, а своих друзей и знакомых.

С середины 80-х Амальрик буквально не вылезает со съемочных площадок. Сначала он работал в основном помощником режиссера и реквизитором, но в 1996-м году снова попал в кадр — и уже прочно: с тех пор у него выходит по два-три фильма в год, он стал этаким французским Безруковым или Хабенским. Правда, по большей части это фестивальный артхаус либо кино для внутреннего рынка, первым исключением стал «Мюнхен» Стивена Спилберга.

В свое время его на¬столько впечатлила работа Иоселиани, что он решил снимать кино сам, а не украшать собой чужие съемочные площадки. На это решение наверняка повлиял еще один знак судьбы: мать Матье, Николь Занд, — польская еврейка, родители которой родом из той же деревни, что и семья Романа Полански. Амальрик и Полански даже внешне похожи. Но вот с режиссерской карьерой у нашего героя пока не очень сложилось: сейчас у него на счету только три полнометражных режиссерских работы против почти пяти десятков актерских. И его это не устраивает — быть актером, по его мнению, слишком просто: «Жизнь актера — это красивая легкая жизнь. Утром у тебя спрашивают, не хочешь ли ты кофе, ты целуешь самых красивых девушек в мире, и тебе платят за это много денег. Играть в кино очень забавно, это праздник. А режиссура — это настоящая работа».

Картину безоблачного успеха омрачает только одна деталь. Практически сразу, как Матье покинул отчий дом, у него разладились отношения с родителями. Возможно, папа с мамой не смогли принять жизненный выбор сына, из-за которого он так и не получил высшего образования (Матье пытался поступить в университет, но не прошел по конкурсу). А возможно, в этой семье никогда не было особенно теплых чувств — особенно если судить по первой режиссерской работе Матье, семейной драме «Ешь свой суп» (1997), в которой мать семейства, как и мать Амальрика, — литературный критик, погруженная в книги и не обращающая никакого внимания на сына. Как бы то ни было, Амальрик сейчас даже не может сказать, гордятся ли им отец и мать: «Как все родители — понимаете, ты это чувствуешь, но они тебе этого не говорят. Тебе рассказывают об этом друзья. Мой отец вышел на пенсию, он живет на Корсике в маленькой деревушке. Я знаю, что он очень мною гордится, потому что когда я приезжаю туда, люди в деревне рассказывают мне, что он говорит обо мне все время. Но когда я там, он как медведь. Он ничего не скажет». Что на самом деле произошло между Матье и его родителями — еще одна тайна, и пока никто не намерен проливать свет на ее разгадку.

БРЮНЕТКИ И БУРЛЕСК

При всей скрытности в отношении личной жизни Матье Амальрик каким-то образом умудрился создать себе имидж дамского угодника. У себя на родине Матье — мегазвезда, национальная гордость и постоянный персонаж таблоидов, хотя ни в каких крупных скандалах он не замешан. Но красивые женщины вокруг него вьются всегда, с переменным успехом.

В 1996-м году на съемочной площадке фильма «Как я обсуждал... (мою сексуальную жизнь)» Матье встретил актрису Жанну Балибар — высокую изящную брюнетку с прекрасными глазами кинодивы и классическим театральным образованием. Интеллектуал интеллектуала видит издалека: совсем скоро они поженились. В этом браке родилось двое сыновей, Антуан и Пьер, и несколько совместных проектов.

Во Франции Матье и Жанна играли примерно ту же роль, что Брэд Питт и Анджелина Джоли в Голливуде: таблоиды не сводили с них глаз. То ли пара устала жить все время на виду, то ли просто любовь тихонько вышла за дверь — но в 2003 году они расстались (об истинных причинах, как это водится у Амальрика, опять же никто не говорит). Матье не теряет контакта с сыновьями. Именно ради детей он согласился сниматься в «Кванте милосердия»: «Я не смог бы сказать моим мальчишкам, что отказался играть злодея в фильме про Бонда». Видимо, в подобных фильмах актер снимается не послед- ний раз: недавно у Амальрика появился третий сын от его нынешней подруги, ассистента режиссера Стефани Кло. Она, кстати, тоже высокая изящная брюнетка.

О своей любви к прекрасному полу Матье Амальрик может ничего не говорить — после своей последней работы «Турне», за которую он получил на прошлогоднем Каннском фестивале приз за режиссуру. В ней сам режиссер играет продюсера, который ни с того ни с сего (а точнее — в связи с кризисом среднего возраста) привозит во Францию компанию нелепых теток —экс-звезд американского бурлеска, в возрасте, с неглянцевыми формами и дурным характером. Что интересно, эти актрисы, а настоящие бурлескные танцовщицы, а их турне по Франции, показанное в фильме, было реальным: Амальрик снимал кино в живых декорациях.
В Каннах «Турне» произвело фурор — не в последнюю очередь из-за того, что Матье явился на красную дорожку в компании своих звезд, экстравагантно одетых и ярко накрашенных. Роскошные барышни посылали воздушные поцелуи фотографам, нескромно покачивали бедрами, демонстративно лезли Амальрику под рубашку — словом, вели себя так, что Дита фон Тиз сгорела бы от стыда. К счастью, и режиссер, и его актрисы сумели пройти по тонкой грани, отделяющей эпатаж от вульгарности, и рассказать миру несколько очень важных вещей. «Есть определенное отклонение в нашем обществе: почему-то женщинам навязывают то тело, те габариты, которое они якобы должны иметь, — рассуждает Матье. — Но своим фильмом я вовсе не пытался отдать дань тем, кто сопротивляется этому диктату. Нет! Мне прежде всего хотелось показать женщин по ту сторону маски. Сегодня все дамы прячутся под масками униформы, веяний моды, социальных кодов, макияжа, экстравагантности... Мне просто хотелось соскрести эту искусственную глазурь, чтобы обнаружить настоящую женскую природу». Неважно, какое у тебя тело, — важно, как ты в нем себя ведешь. Бабочка сильнее скафандра, а внутренняя свобода определяет все. Наверное, за это мы и любим Матье Амальрика —сразу видно, что он не исчерпывается своей внешностью. В мужчине тоже должна быть загадка.

10.10.2011 11-52