«Все хотят жить в Тель-Авиве»

Jewish.ru

Мэр Тель-Авива Рон Хульдаи выглядит для израильского политического ландшафта фигурой одновременно и типичной, и уникальной. Потомок репатриантов из Польши, он родился на земле Израиля, а фамилию взял по названию родного киббуца Хульда.

Историк, бизнесмен, директор старейшей израильской гимназии «Герцлия», Рон Хульдаи более четверти века посвятил службе в ЦАХАЛе. Летчик, герой двух войн и бригадный генерал в отставке, Хульдаи возглавляет крупнейший экономический и культурный центр страны на протяжении уже почти пятнадцати лет.

Когда Хульдаи впервые победил на выборах мэра, Тель-Авив представлялся многим мрачным местом с прогнившей инфраструктурой и долгами в сотни миллионов долларов. В порту гнили брошенные суда, здания забыли о том, что такое ремонт, инвестиций катастрофически не хватало, а уровень преступности значительно превышал среднеизраильский.

Сегодня мэру почти семьдесят. При этом город, которым он управляет, выглядит едва ли не самым современным на всем Средиземноморье. Вот уже много лет Рона Хульдаи неизменно включают в «золотую десятку» мэров крупнейших мегаполисов мира. Тель-Авив при Хульдаи — это даже не настоящее. Это уже будущее.

Находясь с визитом в Санкт-Петербурге, Рон Хульдаи согласился ответить на вопросы корреспондента Jewish.ru.

— Господин мэр, какова сегодня роль Тель-Авива в жизни Израиля?

— Правительство и парламент нашего государства находятся в Иерусалиме, который и является официальной столицей. Но, с точки зрения культуры, экономики, бизнеса, самого общества и его динамичной жизни, центром, если хотите, реальной столицей, без сомнения является наш город. Судите сами: ежедневно на работу в город приезжает значительно больше народа, чем постоянно проживает в нем. Пятьдесят процентов учреждений банковской сферы Израиля базируются в Тель-Авиве. Большинство израильских театров находятся в Тель-Авиве. То же с галереями, музеями, культурными центрами иного рода. Население Большого Тель-Авива — самого города и прилегающих к нему спутников — составляет 3,5 млн человек. Я бы сравнил нашу ситуацию с той, что имеет место в США, где есть столица официальная — Вашингтон — и несомненный центр, который не является политическим центром де-юре. Я говорю о Нью-Йорке. Интересно, что отцы-основатели еврейского государства, очевидно, изначально стремились к чему-то похожему. Недаром они часто называли Тель-Авив «средиземноморским Нью-Йорком». Помните знаменитую песню Фрэнка Синатры про Нью-Йорк: «город, который никогда не засыпает». Сегодня это можно сказать и про Тель-Авив тоже.

— Сравнение с Нью-Йорком понятно. Но есть ли на земле какой-то город, который бы казался вам «родным братом» Тель-Авива. Но не с точки зрения экономики, а, так сказать, по духу. С точки зрения «гения места».

— Тель-Авив имеет свой неповторимый стиль, это место уникальное. Хотя, конечно, есть некоторые черты, которые роднят его с другими мегаполисами. Если хотите, я назвал бы Барселону, деловой центр севера Испании и столицу региона Каталония. Мне вообще кажется, что у народов, населяющих средиземноморский регион, много общего, причем израильтяне сейчас особенно почему-то похожи на испанцев. Почему — не знаю. Кроме того, в Барселоне католическое уважение к традиции сосуществует с абсолютно свободным, либертарианским духом самих ее жителей. У нас тоже наблюдается нечто похожее.

— У вас есть любимое место в Тель-Авиве?

— О, это нечестный вопрос! Я, например, очень горжусь нашими музеями. Или возьмите огромный концертный зал, строительство которого мы недавно закончили. Очень много всего приходит в голову. Потом, мы ведь восстановили порты Тель-Авива и Яффо и проложили 14 километров прибрежных променадов. В северной части Тель-Авива построили жилые небоскребы, промышленность перенесли в пригороды.

— Вы стоите во главе города почти 15 лет. Самое большое ваше достижение за этот срок?

— Когда люди говорят, что Рон Хульдаи — хороший мэр, этого, мне кажется, достаточно. Они уже сами решают, что конкретно для них я в городе сделал правильно. Но если субъективно суммировать... Раньше город воспринимался как место, которое мало подходит для того, чтобы в нем жить. Сегодня все хотят жить в Тель-Авиве. Вот это и есть главное мое достижение на посту мэра.

— Тель-Авив имеет славу ближневосточной и средиземноморской столицы гей-движения. Его часто даже называют «вторым Амстердамом»...

— Да, это так. Гей-сообщество по всему миру ведет борьбу за свои права. Эти люди добиваются терпимого отношения к себе. И я горд, что если 15 лет назад у нас было мизерное число публичных деятелей, готовых обращаться непосредственно к меньшинствам, то сегодня практически любой серьезный политик учитывает интересы этой части общества и имеет, что ей сказать. Это важнейшее достижение, которого я добился за 15 лет руководства городом. С геями считаются, они сами пришли в политику. Это прекрасно. Можно сказать, что мы сумели построить толерантное общество. Поверьте мне, это удалось далеко не во всех городах Израиля.

— В Израиле проживает более миллиона выходцев из бывшего СССР. Что отличает этих людей от других граждан?

— Русская алия стала для Израиля настоящим чудом. Это был невероятно щедрый подарок нашей земле от Всевышнего. Мы совершенно бесплатно получили многомиллиардный капитал в лице образованных репатриантов из стран бывшего СССР. Можно сказать, что таким образом были сделаны долгосрочные инвестиции во все сферы нашей жизни — от армии и бизнеса до театра и медицины. Но я не думаю, что сегодня эти люди особенно задумываются о том, откуда они пришли. Они, в первую очередь, израильтяне. Это главное.

— А среди городских властей русская алия представлена?

— Неужели вы думаете, что я специально интересовался, откуда кто приехал? Конечно, нет. Мы все — израильтяне. Например, мои родители приехали в Палестину из Польши. Ну и что? Я не поляк и не польский еврей. Я гражданин и патриот Израиля.

— Какова цель вашего нынешнего визита в Санкт-Петербург?

— Везде, куда я приезжаю, я выступаю именно как своего рода промоутер своего города. У нас есть масса совместных проектов с администрацией города, и я должен сказать, что мой коллега, губернатор Санкт-Петербурга Георгий Полтавченко, демонстрирует искреннее участие и неподдельный интерес ко всем этим проектам. Я вижу искренность городских властей. Потом, в Петербурге нынче проходит событие всемирной важности — я говорю о Всемирном экономическом форуме, с заседания которого я сюда и приехал. Ну, и наконец, сейчас ведь проходит специальная программа «Дни Тель-Авива в Санкт-Петербурге», столь насыщенная, что для рассказа обо всех ее пунктах нам не хватит и нескольких часов. Взять хотя бы эту выставку фотографа Зива Корена, на открытие которой нас с вами пригласили. Или выставка «Белый город», посвященная архитектуре конструктивизма, которая проходит в Эрмитаже. Мне она особенно интересна и как историку. Обязательно постараюсь ее посетить.

— Будучи членом партии «Авода», вы считаетесь левым политиком, лейбористом. При этом у власти в стране сегодня находится правый кабинет Нетаниягу. Что значит быть «социально-ориентированным политиком» в Израиле сегодня?

— Я, безусловно, считаю себя социал-демократом. И, если говорить откровенно, в современном мире большой проблемой является то, что следует понимать под «левизной», под приверженностью социальным ценностям. На этом идеологическом поле все стремительно меняется, старые клише времен Социалистического Интернационала не работают. Какие-то вещи, например, понимание того, что нужны мощные программы социальной поддержки, остаются для меня константой. При этом надо учитывать, что в Израиле мы живем в условиях чистейшего капитализма, который динамично развивается именно в сверхсовременных формах экономики. Это жесткое общество, построенное по законам конкуренции. И мы в правительстве Тель-Авива сочетаем разные политические взгляды и стремимся решать все проблемы совместно. Я, например, пришел из «Аводы», вице-мэр Арнон Гилади — правый, ликудник, а мой помощник Асаф Замир представляет партию молодежи «Ров а-ир». У нас за одним столом сидят Ахмед Машшарави из весьма левой «Мерец» и раввин Шломо Зафрани из консервативно-религиозной партии ШАС. Ну и что такого? Это же политика. А политика есть искусство возможного, в конце концов. Как-то договариваемся.

— У любого политика обычно есть некий исторический камертон, фигура, с которой он всегда внутренне соотносится. Герой, если хотите. У вас такой есть?

— Моим героем всегда был Моше Рабейну. Потому что он был лидером. Он имел четкие представления о том, что нужно его народу, а что — нет. Он был политиком, но при этом идеалистом. Он шел к цели, не опасаясь остаться в одиночестве. И он сумел добиться величайших изменений во всей истории человечества.

01.07.2013 09-48