Яир Шамир: отец мечтал видеть советских евреев в Израиле

Курсор

В эти дни отмечается годовщина со дня смерти восьмого премьер-министра Израиля Ицхака Шамира. По случаю этой даты мы обратились к сыну покойного премьер-министра, министру сельского хозяйства Яиру Шамиру (Ликуд бейтейну) и попросили его поделиться воспоминаниями о своем отце.

- Господин Шамир, начнем с наиболее актуального. Все мы видим, что сегодня происходит в Египте. Ваш отец был спикером кнессета в момент подписания и утверждения Кэмп-дэвидских соглашений. Как он относился к ним?

- Его отношение было смешанным. Прежде всего, он поддерживал инициативу приглашения Ануара Садата в кнессет и вообще попытку достижения мира с крупнейшей арабской страной. Также было единство мнений между отцом и тогдашним премьер-министром Менахемом Бегиным по поводу того, что Синай не является Эрец-Исраэль, а значит, нельзя было говорить о недопустимости передачи этой земли другим.

Проблема, которая очень беспокоила отца и не позволила ему поддержать это соглашение – это разрушение поселений, в первую очередь тех, что находились в северной части Синайского полуострова – Питхат Рафиах. Отец очень опасался, и, как впоследствии выяснилось, эти опасения были оправданы, что подобный шаг станет прецедентом для будущего. Он очень не хотел, чтобы разрушение поселений, изгнание евреев из домов, стало бы легитимной платой за мирное соглашение. Поэтому он не смог поддержать этот договор и воздержался при голосовании. В целом же он был большим сторонником мира с Египтом.

- Еще одна не менее актуальная тема - палестинская. Ицхак Шамир был категорическим противником палестинского государства, а сегодня правительство Ликуда сделало это, фактически, своей программой.

- Ну прежде всего, давайте будем точны. Правительство, возглавляемое блоком Ликуд бейтейну, никогда не принимало принципа «двух государств» - этого нет ни в нашей программе, ни в коалиционных соглашениях. Об этом принципе говорил премьер-министр Нетаниягу, мы знаем, что есть в Ликуде и других партиях те, кто этот принцип поддерживают, но нигде официально такое решенипе не принималось. Сейчас нет смысла разворачивать партийную дискуссию по этому вопросу, так как он действительно далек от актуальности. Но, говоря об отце, необходимо помнить, что он в принципе не признавал существования палестинского народа. Даже когда он отправился на Мадридскую конференцию, он настаивал на том, чтобы палестинские представители находились в одной делегации с иорданскими. И это диктовало все его шаги. Он отстаивал единоличное право еврейского народа на эту землю, и отстаивал в любом форуме.

- Сегодня дискуссия вращается в основном вокруг вопросов безопасности. Ицхак Шамир исходил из иной точки, верно?

- Он вообще не был «битхонистом» в классическом понимании этого слова. Он, безусловно, понимал важность вопросов безопасности, но главным для него был еврейский народ, его место и его земля. Необходимо помнить еще, в какое время он жил. Когда отец репатриировался в Израиль, в 1934 году, разговоры о создании независимого государства были уделом фанатиков, веривших в «сказки» Герцля. Отец не только поверил в их реальность, но и сражался во имя их воплощения. И после того, как свершилось это, поистине, чудо – государство Израиль было создано, тема Эрец-Исраэль вновь стала актуальной, о ней заговорили в полный голос. И для отца Эрец-Исраэль был одновременно и землей, находящейся в нашем владении и поэтому не подлежащей передаче другим, и местом, где будет жить еврейский народ. Если вы помните, он говорил о перспективе 10 миллионов евреев в Израиле. Он был убежден, что эта земля и принадлежит еврейскому народу, и является необходимым ресурсом для его жизни.

- Он видел какую-то перспективу урегулирования или считал, что наш конфликт с арабами навека?

- Он считал, что мир наступит не в его поколение. Потребуются десятки лет статус-кво для того, чтобы возникла атмосфера, в которой можно будет думать об урегулировании. Надо помнить, что спор между нами и палестинцами принципиальный – это спор за землю. Ведь, по сути дела, палестинцы живут полноценной жизнью – избирают свою власть, издают свои учебники, имеют самостоятельную систему правления. Все, о чем мы спорим с ними, – кто владеет этой землей. И в этом отношении время ответа на этот вопрос еще не наступило. Может, 20 лет, может, 30, может, больше.

- Тема алии была не менее важна для него. В период его пребывания на посту премьер-министра в Израиль приехал почти миллион репатриантов. Не секрет, что многие из них предпочли бы Америку, но, в том числе усилиями Ицхака Шамира, эта дорога закрылась. Он никогда не раскаивался в этом?

- Однозначно нет. Отцу всегда были близки вопросы свободы репатриации из бывшего СССР, и он принимал участие в акциях в поддержку советских евреев еще в конце 60-х годов. Позднее, когда ворота открылись, он не в состоянии был смириться с тем, что к евреям где-то относятся, как к беженцам. Он считал, что беженцы – это те, у кого нет своего национального дома. А у евреев такой дом есть. Поэтому его принципиальная позиция отвергала сам факт возможности признания евреев беженцами. Помимо этого, он хотел, чтобы евреи познакомились с Эрец-Исраэль, с жизнью в Израиле, прежде чем решат оставаться здесь или ехать дальше. Пропаганда в СССР делала свое дело, и евреи, ничего не зная об Израиле, воспринимали США, как страну, где золото падает с неба. Он очень хотел, чтобы люди познакомились со своей страной, прежде чем решить, где жить. И действительно, многие двинулись дальше, я сегодня встречаю этих людей в самых разных странах мира. Должен вам сказать, что не всегда их ожидания сбылись и далеко не всегда их жизнь выгодно отличается от жизни их родственников, оставшихся в Израиле.

- И вот после того, как в его каденцию были приняты и абсорбированы миллион репатриантов, эти самые репатрианты положили конец политической карьере вашего отца, приведя к власти Рабина. В нем осталось чувство обиды, разочарования?

- Он хорошо знал это, многие ему говорили об этом, но отец всегда относился к своей политической деятельности, как относятся к службе, к миссии. Миссия закончилась, в отличие от того, что принято сегодня, отец не стал хвататься за должности и посты – он собрал вещи и ушел. В нем не было обиды и разочарования, он знал, что сделал много, сделал все что было в его силах сделать во имя еврейского народа, а теперь пришла пора дать место другим, как он говорил, тем, кто лучше него…

- Я не уверен, что он считал того, кто сменил его во главе Ликуда, лучше себя. Мы помним, как он его назвал «ангелом разрушения»…

- Да, но это произошло годы спустя, когда тот, кто его сменил (Биньямин Нетаниягу), пошел путем уступок, не оправдавших себя. Он назвал его «ангелом разрушения» после соглашения в Уай, которое и не принесло пользы Израилю, и привело Ликуд к краху на выборах 1999 года.

- Даже те, кто не согласен с политической дорогой вашего отца, не оспаривают, что речь идет об одном из величайших лидеров нашего времени. Есть сегодня кто-то кто может быть таким таким же?

- Трудно сказать. Не забывайте, что отец принадлежал иному времени. Он был чужд прессе, если бы мог, вообще бы избегал ее, а сегодня нет ничего, что обходится без телекамер. И даже те политики, которые хотят продвигать идеи, а не только себя, не могут обойтись без сопровождения СМИ. Но и вся атмосфера сегодня совершенно иная. В период отца дискуссия шла вокруг идей, и личные отношения не застилали собой все. Вспомните, что отец всегда предпочитал правительство национального единства. Он верил в то, что между политическими силами есть много общего и это общее необходимо продвигать. Его отношения с Ицхаком Рабиным были притчей во языцах, несмотря на идеологическую пропасть между этими двумя людьми. Сегодня правила игры иные, все меньше мы дискутируем об идеях и все больше люди продвигают самих себя.

08.07.2013 16-36