Филип Рот возвысился через «Унижение»

Известия

В романе лауреата Пулитцеровской премии все занимаются лицедейством

На русском вышло «Унижение» — один из последних романов известного американского писателя Филипа Рота, лауреата Пулитцеровской премии.

«Один из последних» — звучит с долей цинизма по отношению к писателю, перешагнувшему 80-летний юбилей. Но, как бы то ни было, Рот — живая легенда и живая реклама писательской стези: взяв однажды выдающийся вес, он с завидным постоянством продолжает поднимать его снова и снова, правда, не обращая внимания на то, что большинство его рекордов давно побито. Впрочем, ни один спортсмен не может похвастаться чем-то подобным — участь активного долголетия уготована исключительно творцам.

Парадоксальным образом роман «Унижение» (The Humbling) с большим интересом может быть прочитан неофитом, нежели знатоком творчества писателя. Явное тому доказательство — история с его переводом на русский, а с переводами у нас Роту повезло как мало кому из современных американских авторов.

Издательство «Амфора» поначалу предложило этот текст известному переводчику Виктору Топорову, который в свое время блистательно перевел «Заговор против Америки», «Возмущение», «Профессора Желание», »Женскую грудь» и «Умирающее животное». Топоров, по собственному признанию, перевел страниц тридцать, после чего не смог более выносить старческий бубнеж давнего знакомого, и роман передали Веронике Капустиной, которая, надо заметить, извлекла из «Унижения» лучшее: книга ясна и прозрачна, как хорошо написанная пьеса.

И если не оглядываться на обширный корпус предыдущих текстов, в которых Рот, как ему свойственно, из раза в раз описывает самого себя в различных возрастных (но не личностных) ипостасях, то от «Унижения» можно получить странное удовольствие и любопытный опыт.

Перед нами история стареющего актера Саймона Экслера. Переиграв всего Шекспира, в свои 65 лет Саймон находится в отличной физической и творческой форме, но внезапно ломается на «Макбете». Ужасная пьеса, нагромождение зла — объясняет срыв его агент, но Саймон знает, что дело не в этом.

Дело скорее в том, что он всю жизнь притворялся актером, а сам даже не может поднести к губам воображаемую чашку. То, что его делало великолепным исполнителем, — жизненная сила, драйв — ушло, и теперь ему попросту нечего сказать публике, нечем с ней поделиться.

Другая великолепная притворщица из «Унижения», преподавательница Пиджин Майк, дочь друзей Саймона, которую он в первый раз увидел новорожденной на руках матери, четыре десятилетия спустя оказывается в его постели. Занимательный оборот, если учесть, что Пиджин — лесбиянка с без малого 20-летним стажем.

«Моя ошибка длиной в семнадцать лет», — говорит она в то время, как Саймон лепит из нее новую Галатею: покупает юбки, стрижет, прогуливает в Нью-Йорке. Учит 40-летнюю девочку быть женщиной, наконец. И в этих отношениях обретает то, что потерял на сцене, — силу, власть, любовь.

О чем бы ни писал Филип Рот, на одного лирического героя (как замечено выше, неизменно списанного с себя) приходится две темы — условно говоря, актерская и режиссерская.

Актер высвобождает присущую ему сексуальную энергию, очаровывает публику, но в какой-то момент теряет способность очаровать себя. Режиссеру для самореализации нужен другой человек, но при всей уязвимости этой позиции он тем не менее гораздо более стабилен и долговечен.

«Mundus universus exercet histrioniam («Весь мир занимается лицедейством»)», — сказал Гай Петроний, а уже вслед за ним Шекспир, и в этом театре необходимо побывать в разных качествах; отказ в одной возможности значит открытие другой, хотя бы и на время. Как у Филипа Рота — собственное унижение, ограничение зачастую дает шанс проявить себя в другом человеке, открыть тайники его судьбы и сполна насладиться этим зрелищем.

Наверное, каждый взрослый человек бывал в отношениях, в которых жизнь, то есть актерская составляющая, принадлежала скорее не ему. А потом задавался вопросом — что это было, зачем? Ни за чем. Комплекс Пигмалиона. Дерзновенно? Да. Необходимо? Безусловно.

05.07.2013 09-47