«Оскар Рабин. Графика»: Выставка предлагает по-новому увидеть «барачного» художника

Ведомости

Выставка графики и живописи Оскара Рабина в «Мультимедиа арт музее» дает возможность по-новому увидеть и понять постоянные сюжеты депрессивных и мрачных картин и рисунков художника и даже поменять отношение к ним

Выставки Оскара Рабина между собой схожи: большая ретроспективная в Третьяковке, состоявшаяся пять лет назад, за год до нее, выставка в Пушкинском и только что открывшаяся, камерная в «Мультимедиа арт музее». На прошедших выставках было много живописи разных лет, а на сегодняшней — ранняя, 60-х гг., графика. Рисунки тушью и фломастером, акварели композиционно, сюжетно и цветом — точнее, чернотой — очень похожи на картины Рабина, почти как уменьшенные их фотографии.

Везде изображены кривые улицы с косыми домиками, церковные и кладбищенские кресты, свечи и лампочки, водка, селедка, рубль. Всем им тесно на листе или на холсте, где нет воздуха и не видно неба. На картинах, правда, яркая краска, бывает, прорывает темный мир каким-нибудь букетом цветов, а в рисунках обычно все черно.

За исключением пары совсем ранних, середины 50-х гг., листов. Розоватые «Футболисты», например, совсем не рабинский рисунок. «Повешенная», хотя и не веселого содержания, но не его фирменной мрачности вещь. Сделана она была 28-летним художником к выставке Московского международного фестиваля молодежи как критика ужасов капиталистического мира. Комиссия рисунок не приняла, и Рабин больше никогда и не пытался быть конформистом, писал ужасы, которые видел сам, каждый день. В 1978-м переехал в Париж, где до сих пор живет, но так радикально и не сменил ни сюжетов, ни палитры. Доказывая, что наш ад внутри нас и расстаться с ним невозможно.

Впрочем, со временем к рабинской печали так привыкаешь, что перестаешь видеть ее связь с реальностью. Тем более что реальность эта меняется и на месте барачного поселка Лианозово, где собирались у Рабина полвека назад художники и поэты, не признававшие советских художественных и поэтических стандартов, стоят стандартные многоэтажки. Тоже, впрочем, тоскливые, но не в том дело.

Состояние заброшенности в пространство, экзистенциального тупика и нехватки воздуха известно многим, поэтому и изображенный художником мир многими узнаваем. Теперь творчество Рабина видится русским вариантом неоэкспрессионизма, неполитическим и непротестным искусством.

Хотя в 60-е гг. беспросветные рисунки воспринимались как вызов системе и очернительство советской жизни (в подписях к некоторым работам представлены отрывки из советских газет с гневными обвинениями Рабина). А лист «Просто судьба…» 67-го года, где на переднем плане изображено распятие, а за ним три креста с фамилиями Гинзбурга, Синявского и Даниэля, конечно, смотрелся чистой политикой, диссидентской выходкой.

Графика, 41 лист, на выставке — из собрания известного коллекционера советского неофициального искусства Александра Кроника. Четыре картины, показанные рядом, — из Tsukanov Family Foundation. Кроник купил рисунки Рабина недавно — за границей, частично на аукционе. Его собрание началось в 80-х гг., когда он был дружен или знаком со многими художниками, которых принято скопом называть нонконформистами. С тех пор Кроник сохранил привычку собирать искусство вместе с отношениями. Он съездил к Рабину и записал его пояснения к работам.

Например, о рисунке «Рубль»: «Деньги над всем имеют власть — без этого предмета не будет ни стола, ни лампочки, ни бутылки». О линогравюре «Нефтелавка. Обед»: «На картине маслом, сделанной в 1958 г., я изобразил запущенный в космос первый советский спутник в виде бидона и написал на нем несчастливое число 13. Через 11 лет, в 1969-м, делая линогравюру, в память о той картине я вырезал на одном из бидонов, стоящих около нефтелавки, 58». Так просто проясняются некоторые, казалось бы, загадочные или символические детали рисунков и картин.

23.07.2013 12-32